Стрелецкая казна

Корчевский Юрий Григорьевич

Так что я и проводник, и авангард боевой, и защитник в одном лице.

Мы дошли до ручья — тут все кинулись пить, ополаскивать лица.

Будя! Я пошел вниз по течению ручья. Все ручьи вливаются в речушки, а речушки — в реки. Если Ока недалеко, по ручью мы к ней и выйдем, да и со следа татар собьем. Нет в воде следов. Хорошо — татары еще не додумались до собак-следопытов. А в Англии такие уже в это время были. Отсталый они все-таки народ, эти татары.

Тесной колонной мы брели по ручью, спотыкаясь

о камни и корни деревьев. Отмякли девчонки, даже смех иногда слышался, когда кто-нибудь падал в воду. Деревья впереди расступились, посветлело. Я приказал:

— Всем на берег и — замрите.

Сам подошел к опушке. Здорово! Ручей вливался в Оку. Это место я узнал — чуть ниже по течению, буквально в версте, я оставил Ивана с ушкуями, только по левому берегу. Вот загвоздка. Как переправиться? Река широкая, не всякий мужик вплавь рискнет, а уж женщины… Лодок нигде не видно, как, впрочем, и судов — весть о нападении татар разлетелась по реке мгновенно, и сейчас все сидели на пристанях, ожидая конца осады.

Я окликнул женщин: передохнули малость — и хватит.

Мы пошли по берегу против течения, удаляясь от Нижнего. Может, попадется на счастье лодочка, хоть маленькая.

Версты через две начались густые заросли.

— Все, девчонки, привал, отдохните.

Сам отошел подальше, поглядывая на реку. Вот и рыбачок на лодочке. Война войной, а кушать хочется.

— Эй, рыбак!

Мужик от неожиданности вздрогнул.

— Кто тут?

Я приподнялся из травы.

— Перевези на тот берег.

— Некогда мне, рыбу ловлю; семья большая, кормить надо.

— Деньги дам.

Деньги мужика заинтересовали. Он вытащил за веревку камень со дна, что использовал в качестве якоря, подгреб поближе: — Сколь дашь?

— Полтину. Мужик засуетился:

— Счас, счас! — В несколько гребков подошел ближе. — Покажи деньги!

Я развязал поясной кошель — и как я умудрился в схватках не потерять его? — высыпал деньги на ладонь.

— Смотри!

Мужик, убедившись в моей платежеспособности, заработал веслами, и лодка уткнулась носом в берег.

— Садись, мигом домчу.

Я забрался в лодку. Маловата, человек на пять, от силы шесть. Девчонки-то легкие. Сразу отдал мужику деньги, дождался, пока он отгребет от берега, и сказал:

— Стой!

— Чего еще забыл?

— Чуть ниже по течению женщины, из полона татарского убежали, надо их на тот берег переправить.

— Нет, так мы не уговаривались.

Я вытащил саблю, приставил к груди.

— Хорошо, греби к тому берегу. Я тебя высажу, сам девчонок перевозить буду. Лодку на берегу брошу. А хочешь — сразу туда поплывем, и лодка цела будет, и денег дам — не обману.

Лодочник выругался сквозь зубы, но против сабли не попрешь — уж очень довод убедительный.

Мы

пристали к берегу. Я побоялся идти за женщинами — лодочник мог уплыть и без нас. К счастью, они меня заметили, выбежали сами.

— Так, не суетиться, всех сразу не заберем. Первые пять человек — в лодку.

Лучше бы я сам отсчитал. Село семеро, и лодка чуть ли не черпала бортами воду. Так не пойдет.

— Двое — ты и ты — выйдите из лодки. — Женщины молча вышли.

Лодка отчалила. Опытный лодочник работал веслами без устали, и вскоре лодка ткнулась носом в берег.

— Живо выходите, прячьтесь в кусты и — сидите тихо. Девчонки выскочили.

— А ты что? — спросил я лодочника. — Вылазь.

— Нет уж, ты вылазь, я веслами сызмальства махать приучен.

— Ладно, быть по-твоему. Я на том берегу вылезу, но коли обманешь, знай — сам реку переплыву, тебя найду и шкуру твою вместо паруса натяну.

— Ой, глядите, какой грозный! Будешь грозить — веслом вдарю, сразу ко дну пойдешь — раков кормить.

За перебранкой я и не заметил, что лодка пристала к правому берегу. Я вышел: все-таки есть разница — сто килограммов моего веса или две девчонки в лодке.

На этот раз сели шестеро. И только лодочник собрался отплыть, как мне в голову пришла мысль:

— Девчонки, кто посмелее — цепляйтесь двое за корму. Вымокнете, но быстрее на другом берегу окажетесь.

Смелые нашлись. Лодка стала отплывать, двое схватились за корму и плыли за ней как на буксире. Все-таки восемь — это не шесть. Я и так был удручен, что лодка вынуждена будет сделать десять рейсов. Это же уйма времени! А если по следу татары идут? Мы успеем переправиться, или они нас раньше найдут?

За каждый рейс я давал лодочнику полушку. Рыбы не поймает из-за нас, так хоть деньги заработает.

ГЛАВА III

Последним рейсом уходили мы — несколько женщин, и я за кормой. Мне вдруг вспомнилось — так моряки стирают одежду. Выбрасывают на веревке за корму и полощут бельишко в воде целый день. Ни порошка тебе стирального, ни стиральной доски, а белье чистое. Я засмеялся. Елена обернулась.

— Ты чего?

— Обманули мы татар, ушли!

Пристали к берегу, и я отдал лодочнику деньги.

— Послушай, лодочник, — уж прости, имени ты своего не назвал, — нет ли у тебя на продажу рыбы — копченой, вяленой? Женщины три дня не евши, на одной воде.

— Как не быть, есть. Ежели подождете — привезу. Чего хотите?

— Желательно конченой, от нее пить не так хочется, и не очень дорогой — обойдемся без семги или осетра. На человека — по рыбине, мне — две. Ну, возьми девяносто штук для ровного счета.

— Четыре рыбины в локоть — две полушки.