Стрелы Перуна
Шрифт:
— Идем скорее, — торопил он переметчика и по дороге как бы мимоходом спросил: — А ты видел раньше Свенельда?
— Нет, — ответил хазарин. — Говорят, он страшен лицом и велик телом?
— А што в нем страшного? Старый, седой. Ростом чуть выше тебя.
— Да? Пусть седой будет. В Хазарии его все равно боятся и уважают. Это великий бек: почти как каган-беки Асмид!
Кирша усмехнулся. Их окликнули. Русс ответил условленным знаком. К ним подошел ратник в полном боевом доспехе с обнаженным мечом в руке:
— Кто такие!
— Ты, Ждан? —
— Яз... А-а, это ты. Кого привел?
— Переметчик козарский. Кто старшой в дозоре?
— Сотский Перемир.
— Покличь.
Ждан что-то сказал одному из ратников, тот ушел.
— Ты тут десятским, што ли? — спросил Кирша.
— Сдосужился за пять лет сидения в граде Немирове. А ты в сотских ходишь, сказывают?
— Хожу.
— Вот ведь как судьбина поворачивает. Добрыня-витязь у нас в Немирове сопливым глуздырем был, при мне в десятские князь его поверстал. А нонче? Нонче он воевода нарочитый! Есть ли кто сегодня выше Добрыни-витязя на Руси? Разве только великий князь, воеводы Свенельд да Асмуд! Вот и ты сотский уже, хотя и в полоне козарском побывал. А яз вот насилу в десятские выбился. Эх-ма!
— Завидки, што ль, берут? — усмехнулся Кирша. — Служи лучше во славу Руси, тогда и сотским и тысяцким станешь. Святослав-князь за добрую службу ратников- своих щедро жалует. Вон Летко Волчий Хвост два года тому простым дозорным был, а нынче — воевода!
Ждан хотел ответить, но пришел сотский Перемир, встал перед Киршей:
— Чего тебе?
— Ждан, постереги козарина. Отойдем, разговор есть, — позвал Кирша начальника дозора.
Сотские отошли, поговорили малое время. Перемир позвал Ждана с хазарином.
— Пойдешь с нами! — приказал он десятскому. — Эй, Кудряш, за старшого здесь останешься!
— Добро, брат Перемир. Будь покоен, углядим ворога, — раздался из темноты густой бас.
— Пошли! Сейчас ты увидишь того, к кому тебя послали, — обратился Кирша к лазутчику...
Их трижды останавливали, покамест они дошли до боевого стана руссов. Сквозь оборонительные сооружения их вел проводник, выделенный сотским последнего дозора. Провожатый то и дело командовал:
— Вправо! Прямо! Тут с осторожкой, смотри не ступи в сторону: яма! Теперь влево. Идите точно во след. Стоп! Сейчас помост опущу. Теперь по одному ходь сюда!..
«Нелегко будет богатурам Санджар-Саркел-тархана преодолеть этот заслон, — думал хазарин. — Умеют урусы обороняться. Времени с последнего боя прошло совсем немного, а здесь — непреодолимая преграда из кольев, волчьих ям и... А вот и вал. О-о! Ров перед ним!»
На вал им пришлось взбираться по приставной лестнице. Связанный хазарин дважды срывался, но его крепко держали под локти и не дали скатиться в ров.
Чтобы не привлекать посторонних взоров, Кирша с хазарином и Жданом остались в тени вала, а Перемир ушел в свет костров. Отсутствовал он недолго и вскоре появился с человеком высокого роста. Хазарин разглядел в полумраке властное горбоносое лицо, длинные до плеч волосы и орлиные глаза. Ждан открыл
— Зачем я нужен тебе? — по-хазарски спросил человек жестким, привыкшим повелевать голосом.
Хазарин поклонился:
— Ты Свенельд-беки?
— Да, я воевода Свенельд!
Ждан вылупил глаза от крайнего изумления, но он стоял за спиной хазарина, и тот ничего не заметил. Кирша ударом кулака снова привел немировского десятского в нормальное состояние.
— Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.
Говори при них. Это мои люди.
— Прикажи развязать.
Воевода кивнул. Кирша распутал узел на руках лазутчика. Хазарин потер запястья, потом засунул правую ладонь за пояс и извлек оттуда плотный рулончик пергамента в полпальца величиной.
— Прочитай, здесь все сказано, Саванельд-беки.
Воевода взял послание, развернул:
— Перемир, возьми у дозорного факел, посвети.
Когда появился свет, воевода пробежал глазами текст, ахнул удивленно:
— Вот-т оно што! Измена!
Хазарин ошарашенно посмотрел на властного уруса, понял вдруг, отшатнулся:
— Скажи, коназ, ты Саванельд-беки?
— Што-о? Нет. Яз воевода Асмуд!
— А-а-а! — Лазутчик ударил вдруг по руке воеводы, прыгнул в сторону и в мгновение ока взбежал на вершину вала.
Пергамент вылетел из руки Асмуда, свернулся в рулончик и канул в темноту.
— Держите козарина! — прогремел приказ Асмуда. — Не стрелять! Живым, живым берите!
Ратники на валу бросились за беглецом. Перемир тоже исчез во мраке. Около Асмуда остались Кирша и Ждан. Кирша, наклонясь, светил факелом, чтобы отыскать кожаный свиток. Ждан с той же целью ползал на коленях. Среди щепы, избитого копытами коней чернозема пополам с травой отыскать мизерный рулончик было непросто.
Асмуд торопил:
— Ну што вы там копаетесь?! — и сам пытался отыскать потерю, обшаривая острыми глазами освещенное факелом пространство.
Вернулся Перемир. .
— Ну што, споймали? — Воевода грозно глянул ему в лицо.
— Да как сказать... — замялся сотский.
— Скажи как есть.
— В яму угодил лазутчик козарский. На кол напоролся и... — развел руками Перемир. — Прости, воевода.
— Жаль, поспрошать бы его надо было кое о чем. Теперь все тайны с ним умерли, — пожалел Асмуд. — Хотя бы знать, кто он таков, а так...
— А яз знаю его, — неожиданно сказал Кирша. — Только што вспомнил, где мне довелось видеть сию рожу.
— Кто ж он?
— Белый богатырь из тумена самого хакан-бека козарского — сотский, кажись. На базаре в Итиль-граде похвалялся он купленной саблей самому великому князю Святославу голову срубить.
— Ишь ты, грозный какой, — насмешливо заметил Асмуд. — А раз так, то по делам и честь! Однако ж вон с какими злодеями ручкается варяг Све... — Воевода не закончил, прикрикнул: — Ну, не нашли послание? Не иголка, чать. Ищите! Ищите проворнее!