Стреляешь в брата — убиваешь себя
Шрифт:
Андрей невольно улыбнулся, наблюдая за раскрасневшейся от гнева женщиной, потом как мог проникновенно и мягко сказал:
— Спасибо вам большое, за заботу, за лечение. Конечно же вы никакая не ведьма, а самая настоящая добрая фея. Как мне повезло, что именно вы оказались рядом в трудную минуту!
— Да уж, — тут же сменила гнев на милость польщенная травница. — Попал бы ты к нашим коновалам в руки, они бы тебя еще бы и изувечили своими таблетками да микстурами. От одного лечат, другим калечат. А это все, — она широким жестом обвела внушительную батарею банок и склянок, стоящих на столике. — Это же все натуральное, природное. Никакой новомодной химии, деды наши
— Вы ее сильно не ругайте, — решив ковать железо пока горячо, продолжил Андрей.
— Кого? — не сразу поняла старушка.
— Да, Милицу же, она ведь не со зла вас ведьмой назвала. А просто на меня впечатление произвести хотела, чтобы я проникся и не думал, что меня какой-то непонятной отравой пичкали…
— От вертихвостка, — снова закудахтала, но уже куда добрее старушка. — Четвертый десяток пошел, а в голове один ветер. Все бы ей впечатления на мужчин производить. Вот и допроизводилась, до сих пор в девках ходит, ни мужика нормального, ни мне внуков на старости понянчить…
К ужину Андрей уже решился спуститься в гостиную к накрытому там общему столу. Облаченный в оказавшуюся ему по размеру мужскую одежду принадлежавшую когда-то покойному отцу Милицы и сохраненную до сих пор бережливой вдовой, он чувствовал себя несколько скованным. Все же молодежная мода с шестидесятых годов заметно шагнула вперед и Андрей, выряженный в мешковато сидевший на нем двубортный костюм непривычного кроя, ощущал себя огородным пугалом. Видимо в чем-то он был прав, потому как, едва спустившись по скрипучей деревянной лестнице с резными перилами, поймал на себя смеющийся взгляд серых глаз, сидевшей за столом Милицы.
— Вас веселит мой внешний вид? — спросил он, останавливаясь и разводя руки в стороны, чтобы дать ей возможность рассмотреть его наряд во всех деталях.
— Да признаться, это не совсем ваш стиль, — улыбнулась девушка.
— Понимаю, однако, дареному коню в зубы не смотрят, — пожал плечами Андрей. — Впрочем, я рискну заметить, что вместо этого маскарадного наряда, мог бы надеть военную форму, висевшую рядом с кроватью. Стиль милитари сейчас в моде… Хотя если хозяин против, я, конечно, не настаиваю…
Про камуфляжную форму Андрей упомянул вовсе не случайно, весь день его подспудно мучил вопрос, кому бы она могла принадлежать, и что означала загадочная нашивка на рукаве. Дело в том, что провалявшись в одиночестве несколько часов, аспирант дал волю своему воображению и уже представлял себе как наяву, здоровенного громилу-боевика, возможно, какого-нибудь сербского командира, несомненно, любовника или сожителя Милицы, оставившего на стуле у кровати этот комплект. А сама кровать, конечно, была местом их любовных утех. Эта мысль неожиданно вызвала приступ иррациональной ревности и злости, а потом вернула его к утренним впечатлениям, в воздухе поплыл запах вербены, и сладко заныло в низу живота, каким-то чувственным предвкушением, мелькнули как в тумане широко распахнутые серые глаза и матово блеснувшая молочно-белая кожа. Однако ко всему примешивались и вполне рациональные и вовсе неприятные соображения. Как отнесется любовник Милицы к появлению в ее доме другого мужчины? Знает ли он уже об этом? И вообще что делать теперь ему, Андрею? Положим, еще пару дней он может протянуть здесь на правах выздоравливающего, а дальше? Почему-то ответ на этот самый главный и насущный вопрос в мозгу аспиранта тоже тесно переплелся с злополучной камуфляжкой… Мучимый самыми разнообразными чувствами он с нетерпением ждал появления Милицы, чтобы потребовать от нее объяснений.
За окном уже ощутимо темнело, и день неумолимо катился к вечеру. Наконец скрипнула дверь, и Андрей даже подпрыгнул на кровати, но, вместо Милицы, в комнату буквально вкатилась приземистая и круглая как шар, бабушка стопроцентно деревенского вида неся в охапку целый ворох мужской одежды. Старушка оказалась той самой Франей, домработницей, подружкой и мастерицей на все руки, о которой упоминала Милица. Ласково улыбаясь и постоянно что-то очень быстро тараторя и причитая на местном диалекте, так что половину произнесенного Андрей не понял, она помогла ему облачиться в принесенные вещи и, пояснив, что хозяйки старая и молодая уже ждут его внизу к ужину, так же стремительно выкатилась из комнаты огромным постоянно бормочущим что-то себе под нос колобком.
Теперь Андрей стоял, прислонившись к перилам, и с напряжением ждал реакции Милицы на свою вроде бы совершенно случайно брошенную реплику.
А в ответ прозвучал лишь заливистый женский смех, даже чинно сидящая за столом мать Милицы сдержанно улыбнулась, а уж Франя зашлась так, что даже вынуждена была промокнуть выступившие на глазах слезы цветастым платочком. Андрей, понимая, что сморозил какую-то глупость, молча, смотрел на них обиженным взглядом, пережидая этот взрыв неожиданного веселья. Наконец Милица с видимым усилием придав лицу серьезное выражение, произнесла:
— Думаю, эта форма придется вам не по размеру. К тому же хозяину, такая фамильярность в обращении с его вещами может не понравиться. Он весьма старомоден в этом отношении и вряд ли одобрит ношение свой одежды чужим человеком.
Франя, все еще продолжавшая вытирать платочком слезы, при этих словах вновь прыснула в кулак и поспешно отвернулась.
— Не понимаю причин такого безудержного веселья, — обиженно заявил Андрей, стараясь ни на кого не смотреть.
— Я же говорила тебе, мама, он просто прелесть, — проворковала Милица, так будто Андрей и не стоял от нее в двух шагах. — Спорим, он уже вообразил, что сейчас откуда-нибудь из подпола вылезет здоровенный мужлан, представится моим мужем и вышвырнет его на улицу…
— Если я в чем-то ошибаюсь, — запальчиво начал Андрей. — То это еще не повод…
— Во всем, — совершенно серьезно произнесла, повернувшись к нему Милица. — Ты ошибаешься решительно во всем, так что уж извини нас, пожалуйста, за этот смех, но ты сам напросился. А насчет камуфляжа, он действительно, не подойдет тебе по размеру. Да и я намереваюсь к концу отпуска одеться в чистую форму, а не ношенную несколько дней пусть даже таким милым мужчиной как ты.
— Так это ваша… Твоя… — Андрей просто не мог от удивления подобрать слова.
Милица, довольная произведенным эффектом кивнула.
— Так ты…
— Боец интервентной четы воеводы Драгана Орича Милица Главаш, прошу любить и жаловать. Впрочем, на любить, как приличная девушка, не настаиваю, а жаловать могу, если что, и заставить.
— Ох, ветрогонка, прости Господи, — недовольно заворчала, чинно прихлебывавшая кофе мать Милицы. — Ох, ветер в голове, четвертый десяток уже, а все туда же… Непоседа…
— Мама, — сурово прикрикнула на нее Милица, бросив исподтишка хитрый взгляд на Андрея. — Нашему гостю вовсе необязательно знать твое личное мнение обо мне, а особенно, сколько мне на самом деле лет. Будешь вот так вот выдавать всем мои секреты, точно внуков не дождешься!