Стригунки
Шрифт:
Ребята, и на это ничего не ответив, вошли в дом.
В комнате было пустынно и холодно. На отцовской кровати лежал костюм Ивана Дмитриевича. На полу валялся протез. Очевидно, Василиса Федоровна привезла его из больницы.
Вася упал лицом на костюм и плакал долго, неутешно.
Коля сел рядом и задумался. Его взгляд упал на обмотанный проводами кирпич. Он по-прежнему лежал на подоконнике. Никифоров взял его, повертел и опустил на колени.
— Ну, что, Фатей, сделаешь? Что? — сказал другу Коля. — Вот у Маресьева тоже нет ног. А он летает. Или, помнишь, Николай Островский.
Коля по-хозяйски упаковал в чемоданчик кирпич, проводки, лампочку и за руку стянул Васю с кровати.
— Пойдем, Васька, покажем ребятам кирпич, объясним, что к чему. Пойдем к Зимину…
Пройдя два квартала, ребята вошли в подъезд нового дома. Лифт поднял их на пятый этаж. На двери тридцатой квартиры, где жил Зимин, была прикреплена записка. Коля нажал кнопку звонка, а Вася вслух прочитал записку: «Здесь нужна домработница. Обращаться с 1 сентября».
— Зимину няньку нанимают, — улыбнулся Коля.
На звонок никто не приходил.
Глава седьмая
В Ростове по легкой лесенке из самолета на бетонированную площадку аэродрома сошли грузный, сравнительно молодой мужчина с чемоданом в руках, полная женщина и довольно плотный мальчик лет четырнадцати в коротких штанишках. Это была возвращавшаяся с курорта семья заведующего небольшим промтоварно-продовольственным магазином на станции Лианозово под Москвой: Кузьма Кузьмич Зимин, его супруга Ольга Константиновна и их сын Олег, или Олик, как нежно называла его мать.
Зимины прошли в ресторан аэропорта и заказали обед. Обедали молча. Олег поел раньше всех, достал из кармана коробку и стал разглядывать лежавшие в ней предметы.
— Олик, ты большой мальчик, а как младенец возишься с какими-то камешками, — недовольно сказала сыну Ольга Константиновна.
— Я же говорил тебе, мама, что это задание Поликарпа Александровича, — ответил тот. — Выдавая нам табели, он сказал, чтобы мы собирали все, что нам покажется ценным и нужным для школы.
— Чудаковатый человек ваш Поликарп Александрович. До седых волос дожил, а все в игрушки играет.
Олег не стал возражать. Он знал: мать ему не переубедить.
Между Ольгой Константиновной и Поликарпом Александровичем давно существовала взаимная неприязнь. Учитель считал, что Ольга Константиновна неправильно, по-барски воспитывает сына. А Ольга Константиновна упрекала Поликарпа Александровича за то, что тот излишне нянчится с плохими учениками, а не исключает их из школы.
— Ваш знаменитый Птаха этими камешками из рогатки стрелять будет, — сказала Ольга Константиновна, наблюдая, как сын бережно перебирает камешки в коробке.
«Птаха… Никифор… Инна…» — Мысленно Олег в последние дни почти постоянно был в Москве. Уже несколько раз он ловил себя на том,
«Приехал ли с дачи и что делает Рем Окунев? На каком этаже мы будем теперь учиться? Хорошо бы на четвертом, где десятые классы. Солиднее».
Тревожило Олега также и то, будет ли у них опять классным руководителем Поликарп Александрович. «А то пришлют какую-нибудь…» — с ревностью и раздражением думал Олег.
…Диспетчер объявил по радио, что пассажиры, отправляющиеся на Москву, могут занять места в самолете. Олег вслед за родителями вышел на летное поле и пошел к самолету.
Минут через двадцать самолет, принявший на свой борт семью Зиминых, пробежал по бетонированной дорожке и оторвался от земли. Кузьма Кузьмич развернул сочинскую курортную газету и углубился в чтение происшествий.
Олег напряженно покосился на отца. Уже давно, класса, должно быть, с четвертого, Олега тяготило, что его отец не инженер, не геолог, не шофер, а завмаг. Ребята подтрунивали по этому поводу над Олегом. Когда Птаха узнал, что семья Зиминых едет на курорт, он прямо сказал: «Интересно! Форс на все десять!»
Во время поездки по югу Олег нет-нет да и задумывался над этими словами Птахи.
…Через несколько часов на московском аэродроме шофер такси раскрыл перед Зимиными дверцы машины. «Победа» прошуршала шинами по автостраде и влилась в бесконечный поток городского транспорта.
Олега радовали и привычные вывески «Мосодежда», и театральные афиши со знакомыми эмблемками МХАТа, и буквы «М» над станциями метрополитена. Олегу хотелось немедленно обежать всех школьных товарищей, заглянуть в школу…
Машина подъезжала к дому, когда Олег вдруг вскочил с сиденья, высунул голову в окно и закричал:
— Фатей! Колька! Ребята! Подождите!
Но Вася с Колей не слышали его. Не застав Зимина дома, они направлялись к Птахе.
Ольга Константиновна дернула сына за пиджак и сказала:
— Олик, не кричи! Ты же интеллигентный мальчик! Это неприлично.
Глава восьмая
Задержанный шел независимо и непринужденно разговаривал с сержантом. Он всячески старался показать милиционеру, что происшедшее не особенно волнует его, а для прохожих делал вид, что идет просто со знакомым сержантом.
— Сержант, что ты меня как барышню под руку держишь? — вполголоса возмущался задержанный. — Я сказал, не сбегу. Можешь не волноваться.
Сержант решил, что и правда его предосторожность излишняя. Остаток пути он шел рядом с задержанным, ни на секунду, однако, не упуская его из виду.
Когда сержант и задержанный вошли в детскую комнату отделения милиции, там, кроме дежурного, никого не было. Старшина-дежурный, подперев голову руками, сидел за столом и читал книжку. На этажерке в углу стоял мохнатый мишка, лежали кубики и несколько ярких пирамидок. Большой с золоченой гривой конь скучал, уткнувшись мордой в угол. Все было в образцовом порядке, потому что со дня приобретения еще не побывало в неспокойных ребячьих руках. Самые маленькие граждане предпочитали сюда не попадать и играли во дворах и садиках под наблюдением мам и бабушек.