Строптивая для негодяя
Шрифт:
Пока ее осматривают, не нахожу себе места — хожу по коридору взад-вперед, засунув руки в карманы. Желание дать ей по шее пропадает — даже я, балбес, понимаю, что с беременными женщинами так нельзя общаться. Интересно, она собиралась мне сказать о своем положении или нет?
Уверен, что да, иначе…даже боюсь представить, что я с ней сделаю иначе. Но это Дарина, и я должен научиться ей доверять. Она бы никогда так не поступила со мной, не сказав мне о ребенке.
Ребенок. Господи, неужели это происходит со мной? Мне все равно, как
Дверь в кабинет открывается, после чего вывозят на каталке Дарину, а следом выходят двое мужчин в белых халатах. Первый тот самый молодой врач, который нас встречал внизу, а второй мужчина постарше, как я понимаю, заведующий гинекологическим отделением.
— Если что, я у себя, — слышу голос за спиной, так как провожаю глазами каталку с женой, которую завозят в одну из палат.
— Вы муж? — теперь уже другой тембр произносит, и я оборачиваюсь.
— Да, — говорю твердо. — Как она?
— Что ж вы довели жену до такого состояния, — врач игнорирует мой вопрос. — Организм ослаблен, нехватка витамин, переутомление, решили от ребенка таким способом избавиться?
— Вы что… — шиплю в ответ, но врач перебивает:
— Будем спасать, слава Богу, вовремя привезли. Срок маленький, но угроза выкидыша имеется. Завтра уже сделаем более тщательный осмотр, возьмем все анализы, а пока покой, витамины, никаких нервных расстройств и переживаний. Я так понимаю, она в органах работает?
— В прокуратуре, — подтверждаю его слова кивком головы.
— Смотрите, конечно, сами, но я бы рекомендовал уволиться, если есть такая возможность.
— Я ее дома запру на восемь замков, — ворчу в ответ. — Она у меня даже порог своей долбанной работы больше не переступит.
— Вы, главное, не переживайте, — хлопает меня по плечу, усмехаясь. — Спасем мы вашу жену вместе с ребеночком. А от вас требуется поддержка, в основном, моральная, так как, вы уж извините, но смотреть на нее страшно в таком состоянии.
— Всё, что нужно, доктор. Любые лекарства.
— Я так понимаю, палату вам отдельную? — поднимает обе брови, а я киваю в ответ и лезу в карман за кошельком. — Капельницу мы ей сейчас поставим, некоторые лекарства у нас есть, но кое-что придется докупить. Я напишу список, — и забирает купюры из моей протянутой руки. — Сейчас выйдет медбрат, и можете к ней зайти. Только никаких расстройств, я вас прошу. Ей сейчас необходимы исключительно положительные эмоции и нормальное питание.
— Спасибо, — пожимаю врачу руку, и он уходит в кабинет, на ходу бросая, что скоро принесет мне список необходимых медикаментов.
Подхожу к палате и жду. Все те слова, которые хотел ей сказать, куда-то испаряются. И приказной тон уже не рвется наружу, как несколько минут назад. Даже шею ей открутить окончательно пропадает желание. Сейчас
Паренек в белом халате выходит из палаты, заявляя, что я теперь могу зайти.
Дарина лежит на кровати под капельницей. Ее глаза закрыты, лицо бледное, но все равно — она самая красивая женщина в мире. Для меня так уж точно. И плевать на всех остальных.
При моем приближении Дарина открывает глаза.
— Не ругайся сильно, — произносит негромко. — Я правда думала, что это переутомление. Буквально перед твоим приходом сделала тест.
— Не буду ругаться, — улыбаюсь ей в ответ. Пододвигаю стул и сажусь рядом.
Беру ее тоненькие пальчики в свою ладонь и сжимаю.
— Я даже знаю, что ты сейчас спросишь, — она пытается улыбнуться и поворачивает голову в мою сторону. — Я собиралась сказать тебе о ребенке завтра. Честное слово. Я бы никогда это от тебя не скрыла.
— Видишь, — прислоняю ее пальцы к своей щеке, после чего аккуратно их целую. — Ты уже знаешь меня лучше, чем я сам себя. Не переживай, я верю тебе. И знаю, — делаю паузу, — что никогда бы не причинила вред ни мне, ни нашему будущему ребенку.
— Одна ночь, — теперь уже пытается засмеяться. — Перед самой свадьбой, когда ты меня утешал.
— Если ты давишь на мою совесть, то зря, — перебираю ее пальцы своими. — Я рад безумно, что у нас будет ребенок. Только тебе не мешало бы по попе настучать за то, что довела себя до такого состояния.
— Прости, — она тяжело вздыхает и закрывает глаза. — Я виновата, не спорю. Теперь буду следить за своим здоровьем. Никаких стрессов.
— И уволишься с работы, — Дарина открывает глаза, а затем рот, но я ее нагло перебиваю: — Это даже не обсуждается. Если очень хочешь работать, а главное, врачи позволят, то иди ко мне юристом. Свободный график, минимальная нагрузка, и мне поможешь заодно. Но я бы предпочел, чтобы ты сидела дома и набиралась положительных эмоций.
— Хорошо.
Такое тихое и робкое, что даже не переспрашиваю, к какой части моей пламенной речи оно относится. Главное, не спорит, а с остальным я уж как-нибудь справлюсь.
Дарина аккуратно вырывает свои пальцы из моей ладони и тянет их к моей голове. Наклоняюсь, а она гладит рукой по моим волосам. Смотрю ей в глаза и понимаю — сейчас. Именно сейчас, чтобы она не сомневалась больше, я должен сказать ей самые главные слова. Которые так боялся произнести.
— Люблю тебя, — и делаю паузу, а она останавливает руку на моей щеке. Не двигается, а просто смотрит мне в глаза. — Больше жизни люблю.
И теперь я готов их повторять вновь и вновь, лишь бы доставить ей приятное. У нее на глазах появляются слезы, а я приподнимаю ее рубашку, опускаю голову и целую ее в живот, нежно дотрагиваясь губами до бархатистой кожи.