Строптивая жена
Шрифт:
— Скажите мне, что случилось, — повторил он.
— Вы всегда хотите знать, о чем я думаю, — обернулась она. — Какое это имеет значение?
— Вы моя жена.
— Я дочь герцога Херриджа, дочь герцогини Херридж. Как кто-то может изменить эту принадлежность?
— Так вы хотите, чтобы я был мужем леди Сары?
Она прекрасно понимала, что не слишком рациональна. Залитая лунным светом ночь с теплым, напоенным ароматом лаванды воздухом, казалось, призывала к сильным эмоциям.
— Вы поэтому хотели видеть мою грудь? — спросила
Сара сказала это, глядя в угол, она знала, что если обернется, у нее не хватит отваги продолжить.
— Что? — Он рассмеялся, чего она совершенно не ожидала, — Сара, я хочу видеть вашу грудь, чтобы хотя бы вообразить, каково коснуться вас.
— Ох!
— Мы друг для друга незнакомцы, и еще рано требовать от вас, чтобы вы стали моей женой в действительности.
Все ли новобрачные столь внимательны и тактичны?
— Кроме того, вы красивая женщина, а я мужчина, который ценит красоту, особенно красивую грудь. Но вам не нужно волноваться, я никогда не насиловал женщин.
Они, наверное, сами падали к его ногам, как осыпающиеся лепестки.
Прошло несколько минут.
— Даже если бы вы не были моей женой, — сказал он мягко, — меня бы поразил удивительный цвет ваших глаз, ваши черные волосы. А может, это ваше поведение соблазняет меня, ваша привычка пристально смотреть на людей, приподняв одну бровь, словно вы ждете, что они станут доказывать, на что способны.
— Я не делаю этого, — озадаченно сказала она.
— Делаете, и если сомневаетесь в моих словах, спросите любого в Чейвенсуорте, каково оказаться под взглядом леди Сары.
Она смотрела в темноту, в лунном свете тени казались резче.
— Я действительно так пугаю?
— Не пугаете, — сказал он. — Просто ошеломляете.
Он считает ее глаза поразительными. Он находит цвет ее волос привлекательным? И ее фигуру? Он ничего не сказал о ее фигуре. Он считает ее уродливой и молчит из доброты?
Если бы у нее было хоть немного храбрости, она бы поспорила с ним на эту тему. Но она обнаружила, что не такая смелая, как думала, по крайней мере в отношении собственной внешности. Не радовало ее и то, что ей хотелось, чтобы он счел ее хорошенькой или хотя бы симпатичной.
Лестное слово совсем не помешает.
А мужчины когда-нибудь сомневаются в своей внешности? Она никогда об этом не слышала, и не будь двух ее светских сезонов, она бы и не знала, что некоторые женщины тоже так думают.
Ее мать никогда не говорила о внешности, никогда, казалось, не заботилась об этом. Она никогда не говорила о своих зеленых глазах, не упоминала вьющиеся темно-рыжие волосы. Они были просто ее частью, как руки или ноги. Ее мать не придавала внешности ни малейшего значения, и Сара тоже, пока не попала в Лондон. А оказавшись там, она почувствовала себя уродливой, неловкой и слишком высокой.
У нее не было белокурых локонов и голубых глаз, по которым все с ума сходили. Ее фигура
Дуглас мягко надавил на ее плечо, пока Сара не легла. Она сосредоточила внимание на потолке, но это было трудно, когда он наклонился над ней так близко, что она чувствовала его дыхание на своей щеке.
Его руки нашли ворот ее ночной рубашки и, к потрясению Сары, начали расстегивать пуговки.
— Что вы делаете? — спросила она, прикрыв следующую пуговицу.
— Я хочу видеть вашу грудь в лунном свете.
— Нет.
— Притворитесь, что это греза, — сказал он. — Я добрый дух из ваших видений, который соблазняет вас танцевать нагой на лугу.
— Ну уж нет.
Его пальцы, отодвинув ее руку, расстегнули еще одну пуговку.
— Я не стану просить, чтобы вы зажгли лампу. И я не коснусь вас, пока вы сами не попросите.
— С чего бы это мне просить? — сказала она.
Ее рука легла на очередную пуговку. Если он попытается отодвинуть ее, она ему не позволит. Ночная рубашка, однако, была расстегнута достаточно, чтобы он мог просунуть внутрь руку, если пожелает.
— Вы никогда не чувствовали предвкушение желания, леди Сара? Вы никогда ничего не хотели так, что почти ощущали желаемое?
Казалось, он не нуждался в ответе, поскольку наклонился к ее подушке, как будто хотел вдохнуть ее аромат.
— Иногда ожидание слишком велико. Порой делаешь что-то резкое, чтобы ослабить напряжение.
— Вы собираетесь сделать что-то резкое?
— Я хочу сорвать с вас ночную рубашку, — сказал он. — Это достаточно резко?
У нее внезапно перехватило дыхание.
— Да.
Она села, отчасти для того, чтобы отстраниться от него, отчасти чтобы ослабить напряжение в теле. Она хотела подвигаться, ей нужно сделать что-то, почти столь же опрометчивое, как то, что он предлагал.
Она занялась пуговицами, пока не расстегнула рубашку до талии. Медленно, без всяких мыслей, она высвободила из длинного рукава одну руку, затем другую, рубашка сползла к ее бедрам, обнаженная грудь открылась лунному свету. Дуглас сел и начал расплетать ее волосы.
Камин не зажигали, и ночь довольно прохладная. Тогда почему ей так жарко?
Он внезапно оказался так близко, что она видела, как его глаза мерцают в лунном свете. Его дыхание участилось, как и у нее.
Он рассыпал ее волосы по плечам, перекинул на грудь и отстранился полюбоваться своей работой.
Нежным движением он подобрал ее волосы, ее белая грудь в свете луны отливала жемчугом. Один палец скользнул по сморщившемуся соску.
— Вы сказали, что не коснетесь меня, пока я сама не попрошу, — сказала Сара, удивленная, что едва смогла это произнести. Сердце у нее так колотилось, что она ничего не слышала, кроме его стука, тело болело.