Структура реальности

Дойч Дэвид

Этот исправленный рисунок корректно иллюстрирует движение, но теперь у нас осталась сильно упрощенная концепция времени. Разумное представление о том, что движущийся объект является последовательностью мгновенных вариантов самого себя, осталось, но другое разумное представление – о потоке времени – исчезло. На этой картинке отсутствует «непрерывно движущаяся точка, настоящий момент», проносящаяся через все фиксированные моменты по очереди. Отсутствует и процесс, в соответствии с которым любой стационарный момент начинается в будущем, становится настоящим, а затем уходит в прошлое. Многочисленные экземпляры символов «» и «(сейчас)» уже не отличают один момент от другого, а следовательно, являются излишними. Рисунок точно так же проиллюстрировал бы движение вращающейся стрелки, если бы этих изображений не было.

Таким образом, на этом рисунке нет одного «настоящего момента» – только субъективно! С точки зрения наблюдателя в некоторый конкретный момент, этот момент действительно выделяется,

и этот наблюдатель может назвать именно его «сейчас», точно так же как любое положение в пространстве выделяется как «здесь» с точки зрения наблюдателя, который находится в этом положении. Однако объективно ни один момент не имеет больше прав называться «сейчас», чем все остальные, так же, как ни одно положение не имеет большей привилегии называться «здесь», чем все другие. Субъективное «здесь» может перемещаться в пространстве по мере перемещения наблюдателя. Может ли субъективное «сейчас» точно так же перемещаться во времени? Верны ли все-таки рис. 11.1 и 11.2 в том, что иллюстрируют время с точки зрения наблюдателя в конкретный момент? Конечно, нет. Даже субъективно «сейчас» не движется во времени. Часто говорят, что кажется, словно настоящее движется вперед во времени, потому что настоящее определяется только по отношению к нашему сознанию, а наше сознание движется вперед через моменты. Однако наше сознание не делает этого, да и не могло бы делать. Говоря, что наше сознание, «кажется», переходит от одного момента к следующему, мы попросту пересказываем теорию потока времени. Но думать о том, что единственный «момент, который мы осознаем», движется от одного момента к другому, не более осмысленно, чем думать о единственном настоящем моменте или о чем-либо еще, что ведет себя так. Ничто не может двигаться от одного момента к другому. Существовать в каком-то конкретном моменте – значит существовать там вечно. Наше сознание существует во всех моментах – конечно, когда мы не спим.

Конечно, различные снимки наблюдателя воспринимают как «сейчас» различные моменты. Но это не значит, что сознание наблюдателя – или любая другая движущаяся или изменяющаяся сущность – движется во времени, как должен двигаться настоящий момент. Различные снимки наблюдателя не находятся в настоящем по очереди. Они не становятся по очереди осознающими свое настоящее. Они все являются осознающими, и субъективно они все находятся в настоящем. Объективно настоящего не существует.

Мы не ощущаем, что время течет или проходит. Мы чувствуем различия между нашими настоящими ощущениями и нашими настоящими воспоминаниями о прошлых ощущениях. Мы правильно интерпретируем эти различия как свидетельство того, что со временем вселенная меняется. Но кроме того, мы неправильно интерпретируем их как свидетельство того, что наше сознание, или настоящее, или что-либо еще, движется во времени.

Если бы движущееся настоящее по своей прихоти остановилось на день или два, а затем снова начало бы двигаться в десять раз быстрее, чем до остановки, что мы стали бы осознавать? Ничего особенного – или, скорее, этот вопрос не имеет смысла. Не существует ничего, что могло бы двигаться, останавливаться или течь. Не существует также ничего, что можно было бы осмысленно назвать «скоростью» времени. Все, что существует во времени, должно принимать форму неизменных снимков, расположенных вдоль временной линии. Это включает и сознательный опыт всех наблюдателей вместе с их ошибочной интуицией о том, что время «течет». Они могут представлять, как «движущееся настоящее» перемещается вдоль линии, останавливается и снова начинает двигаться, или даже возвращается назад, или совсем прекращает свое существование. Но даже если это вообразить, этого все равно не произойдет. Ничто не может двигаться вдоль этой линии. Время не может течь.

Идея о потоке времени фактически предполагает существование второго сорта времени, помимо разумного понимания времени как последовательности моментов. Если бы «сейчас» действительно двигалось от одного момента к другому, это происходило бы по отношению к этому внешнему времени. Но серьезное отношение к этой идее приводит к бесконечному регрессу, поскольку в этом случае нам пришлось бы представить само внешнее время как последовательность моментов с его собственным «настоящим моментом», движущимся относительно еще более внешнего времени, и т. д. На каждом шагу поток времени не имел бы смысла, пока мы не отнесли бы его к потоку внешнего времени, и так до бесконечности. На каждом шагу у нас была бы концепция, не имеющая смысла; и вся бесконечная иерархия тоже не имела бы смысла.

Ошибка такого рода проистекает из нашей привычки к тому, что время является внешней конструкцией по отношению к любой физической сущности, которую мы можем рассматривать. Мы привыкли представлять физический объект как потенциально изменяющийся и, таким образом, существующий в виде последовательности вариантов самого себя в различные моменты. Но сама последовательность моментов

на рисунках, подобных рис. 11.1–11.3, является исключительной сущностью. Она не существует во временных рамках – она является рамками, или конструкцией, времени. Поскольку вне ее нет времени, нелогично представлять себе, что она изменяется или что существует более чем в одном последовательном варианте. Это усложняет восприятие подобных рисунков. Сам рисунок, как и любой другой физический объект, существует в течение какого-то промежутка времени и состоит из многочисленных вариантов самого себя. Однако то, что изображает рисунок, – а именно, последовательность вариантов чего-либо – существует только в одном варианте. Ни одно аккуратное изображение рамок времени не может быть движущимся или изменяющимся рисунком. Оно должно быть статичным. Но в принятии этого есть неотъемлемая психологическая трудность. Несмотря на статичность рисунка, мы не можем воспринимать его статично. Он показывает последовательность моментов одновременно на странице, и чтобы отнести это к нашему опыту, фокус нашего внимания должен перемещаться вдоль этой последовательности. Например, мы могли бы посмотреть на один снимок и принять, что он представляет «сейчас», а момент спустя посмотреть на снимок справа от него и решить, что он представляет новое «сейчас». Поэтому мы склонны путать истинное движение фокуса нашего внимания всего лишь по рисунку с невозможным движением чего-либо через реальные моменты. Это очень легко сделать.

Однако эта проблема заключается не только в сложности иллюстрации основанной на здравом смысле теории времени. Сама эта теория содержит существенную и глубокую неоднозначность: она не может решить, является ли настоящее объективно одним моментом или многими моментами – и следовательно, например, изображает ли рис. 11.1 один момент или много. Здравый смысл требует, чтобы настоящее было одним моментом, чтобы разрешить поток времени – разрешить, чтобы настоящее перемещалось через моменты от прошлого к будущему. Однако здравый смысл также требует, чтобы время было последовательностью моментов с движением и изменением, а все движение и все изменения состояли из различий между вариантами некой сущности в различные моменты. А это значит, что сами моменты неизменны. Таким образом, конкретный момент не может стать настоящим или перестать быть настоящим, ибо это было бы изменением. Следовательно, настоящее объективно не может быть одним моментом.

Причина, по которой мы придерживаемся этих двух несовместимых концепций – движущегося настоящего и последовательности неизменных моментов, – состоит в том, что они обе нужны нам, или, скорее, мы думаем, что они нужны нам. Мы непрерывно применяем их в своей повседневной жизни, но никогда не используем обе сразу. Когда мы описываем события и указываем, когда они произошли, мы думаем на языке последовательности неизменных моментов; когда же мы объясняем события как причины и следствия друг друга, мы думаем на языке движущегося настоящего.

Например, говоря, что Фарадей открыл электромагнитную индукцию «в 1831 году», мы приписываем это событие определенной цепочке моментов. То есть мы определяем, на каком наборе снимков в длинной последовательности снимков всемирной истории нужно искать это открытие. Никакой поток времени не упоминается при описании, когда нечто случилось, – точно так же, как не задействуется «поток расстояния», когда мы говорим, где это случилось. Но как только мы говорим, почему что-либо произошло, мы вызываем поток времени. Когда мы говорим, что отчасти обязаны своими электрическими двигателями и динамо-машинами Фарадею и что последствия его открытия чувствуются до сего дня, в нашем разуме возникает картина последствий, которые начались в 1831 году и последовательно пронеслись через все моменты оставшейся части XIX века, затем достигли XX века и стали причиной появления там, например, электростанций. Если мы невнимательны, мы посчитаем, что XX век изначально «еще не чувствовал» это важное событие 1831 года, но затем его «изменили» последствия, прокладывающие свой путь к XXI веку и далее. Но обычно мы внимательны и избегаем этой нелогичной мысли, никогда не используя обе части основанной на здравом смысле теории времени одновременно. Мы делаем это только тогда, когда думаем о самом времени, и тогда мы изумляемся загадочности всего этого! Возможно, в данном случае лучше подойдет слово «парадокс», а не «тайна», поскольку в данном случае возникает вопиющий конфликт между двумя на первый взгляд самоочевидными идеями. Обе они не могут быть истинными, но мы увидим, что ни одна из них не является истинной.

Наши физические теории, в отличие от здравого смысла, должны быть логически самосогласованными, и впервые они достигают этого при отказе от идеи о потоке времени. Конечно, физики говорят о потоке времени точно так же, как говорят о нем все остальные. Например, в своей книге «Математические начала натуральной философии», где излагались принципы механики и гравитации, Ньютон писал: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно».