Струны: Собрание сочинений
Шрифт:
Алексей Николаевич
Выяснив себе известные поступки Ваши, не считаю возможным продолжать наши прежние отношения.
Ю. Верховский» [65] .
«9.II.911
Милостивый Государь
Письмо Ваше получил. Если Вы действительно находите, что есть повод к третейскому разбирательству между нами, то потрудитесь сообщить, в чем он заключается – Вашим доверителям, которые пусть ко мне и обратятся.
Юрий Верховский».
65
Это и следующие письма - ОР РГБ. Ф. 371 [Чулков Г. И.]. Карт. 2. Ед. хр. 71.
«13.II. 1911
Многоуважаемый Георгий Иванович
Спешу известить Вас, что на рассмотрение посредниками (а не третейским судом, что выяснилось сегодня из разговора с проф. Ященком и Вами) дела, возникшего между гр. А. Н. Толстым и мною, я согласен и посредниками с своей стороны пригласил
Преданный Вам Юрий Верховский» [67] .
66
Аничков Евгений Васильевич (1886-1937) – историк литературы, критик, общественный деятель; ученик и последователь А. Н. Веселовского.
67
ОР РГБ. Ф. 371 [Чулков Г. И.]. Карт. 2. Ед. хр. 70.
Дело касается печально знаменитого «эпизода с обезьяним хвостом», имевшего место на маскараде 1911 г. у Ф. Сологуба. Известная история должна быть здесь рассказана вкратце. Для маскарада А. И. Чеботаревская одолжила у знакомых обезьянью шкуру. После праздника выяснилось, что вещь испорчена – отрезаны задние лапки и хвост. В небрежности обвинили сначала Ремизова, затем А. Н. Толстого; причем для последнего это кончилось чуть ли не бойкотом, объявленным в петербургской литературной среде. Ни Сологубы, ни Толстые не желали компромиссов, оскорбляя друг друга; и в процессе этой переписки Толстой, вероятно, решил параллельно прояснить ситуацию с человеком, впрямую к хвостуне причастным. Тем более что Верховский, близкий к дому Сологуба и Чеботаревской, счел для себя необходимым взять их сторону.
Верховский отреагировал однозначно: прочитав одно из писем Толстого к Сологубу, он обвинил молодого писателя в безвкусице.
…Наверное, с определенной точки зрения для нас описанный эпизод важнее, чем он был для самого Верховского – именно из-за такой его реакции. Если мы хотим понять характер Верховского. Если нам нужно знать, чтоэтот милейший, тишайший, скромнейший человек без врагов(это в петербургской-то артистической среде!) в жизни – ненавидел.
Едва ли не самая известная страница жизни Верховского – его приятельство с Блоком, весьма подробно описанное в целом ряде изданий. Здесь стоит очертить лишь канву этих отношений.
Блок был первым, кто сочувственно отозвался о творчестве Верховского, о его подборке в «Зеленом сборнике». «Сильнее всех, – писал он в 1905 г., – Юрий Верховский, умеющий разнообразить размеры и владеющий стихом лучше всех. Может быть, для него всего опаснее литературное поглощение: среди действительно свежего попадается искусственное» [68] . К 1907 г. поэты уже были знакомы настолько, что Верховский пригласил Блока участвовать в одном из (к сожалению, несостоявшихся) журнальных проектов, да и в целом Верховский – уже постоянная фигура в петербургском литературном мире (в 1906 г., скажем, он посещал салон Комиссаржевской). В дневниковых записях и в записных книжках Блока то и дело встречаются упоминания о Верховском. «Слон Слонович» то утомляет («Все эти милые русские люди, не ведая часов и сроков, приходят поболтать и не прочь “углубиться кое во что глубокое”. Тяжесть, тягость»: VII, 109), то оказывается желанным спутником в загородных поездках; то он трогательный и «притихший, милый» (V, 205), то «медвежатина» [69] , порой вызывающий живейшее раздражение. Чтение стихов, драмы «Песня Судьбы», переписка, телефонные разговоры. Наблюдения за историко-литературной работой собрата («Уютное гробокопательство Верховского»: Зк, 179). Наконец, запись Блока перед призывом в армию: «Приятели мои добрые: Княжнин, Ивойлов, Верховский, Ге» (Зк, 309).
68
Блок А. А. Собр. соч. в 8 томах. Т. 5.
– M.-Л, 1962. С. 587. Далее ссылки на тексты Блока даются по этому изданию с указанием тома и страницы.
69
Блок А. А. Записные книжки.
– М., 1965. С. 85. Далее Зк.
Позже Верховский вспоминал, как стал свидетелем апогея всероссийской славы Блока – правда, в ее нетривиальном проявлении: в дрянном кафешантане на Гороховой ул. некая певичка, узнав, что среди посетителей находится Блок, продекламировала строки из «Незнакомки»…
Блок и Верховский обменялись и стихотворными посланиями – Блок отозвался на «Идиллии и элегии», Верховский откликнулся [70] :
ЮРИЮ ВЕРХОВСКОМУ
(При получении «Идиллий и элегий»)
70
Блок А. А. Собр. соч. Т. 3. С. 138, 546-547.
Сентябрь 1910
А. БЛОКУ В ДЕРЕВНЮ
Укрывшись в тихой подмосковной И позабыв людскую ложь, Свой день улыбкою любовной Начав, – для жизни ты живешь. Себе, вдали от скуки финской Доволен жизненным трудом, Не правда ли, как Боратынский, Ты перестраиваешь дом? А может быть, в заботе пылкой, Чтоб вовремя свести лесок, – Как он, ты занят лесопилкой И счетом бревен и досок. Иль, чужд уныния и лени, Под кровом ласковых небес Для новых, дальних поколений, Как он, ты сеешь новый лес. И если б медленною тучей Твой день порой заволокло, – То мыслью стройной и могучей Не проясняется ль чело? И вновь привычно ищут руки Непринужденного труда, Как охранителя от скуки, Вождя – в грядущие года. Труды житейские не сложны, Но с жизнью нас мирят они. И с ними будут ли ничтожны Судьбой отсчитанные дни? И с ними сам те дни невольно Не позабудешь ли считать? Жизнь, как река, течет раздольно Туда, где моря благодать.7 августа 1911
Было уже замечено, что параллель «Блок – Боратынский» неслучайна [71] . Дело, конечно, не только в том, что Верховский в то время много занимается Боратынским (и потому, скажем, в послании Блоку звучат мотивы из «На посев леса» Боратынского). но и в ею стремлении поместить одного из лидеров символизма в органичный для классической русской литературы «золотою века» контекст «жизнестроительства» (еще не «жизнетворчества»), Помещичью жизнь вели и поэты XVIII-XIX столетий, и Верховскому важно найти в образе жизни Блока соприкосновения с их, если так можно выразиться, бытовой просодией…
71
См. об этом: Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 3.
– М.: Наука, 1982. С. 552.
Письма Верховского к Блоку [72] придают «приятельству» поэтов более конкретные черты. Письма отчасти заменяют отсутствовавшие – или неизвестные – дневниковые записи Верховского.
14 III. 07.
Давно мы не видались, дорогой Александр Александрович. Я пера встал с постели после воспаления легких. Вы меня очень обрадуете, если соберетесь в свободную минуту ко мне – в любой день, лучше вечером пораньше. Кстати мне нужно немножко поговорить с Вами: «Поток» [73] не состоялся. – Итак – до свидания, надеюсь не очень далекого. Вышла ли в «Орах» Ваша книга [74] ? Когда соберетесь, захватите свои новые стихи. Я совсем испостился. Жму Вашу руку. Юрий Верховский.
72
РГАЛИ. Ф. 55 [Блок А. А.]. Оп. 1. Ед. хр. 195.
73
Название несостоявшегося журнала
74
Имеется в виду «Снежная маска», вышедшая в «Орах» 8 апреля 1907 г.