Студёная любовь
Шрифт:
Мой опекун, Патроун ис-тэ Орисс – ректор академии, будущее не пророчил, потому что у него таких – заблудших иномирцев, как я, – десятки. Да, у нас особый статус и отличается учебный курс, но на Энтаре мы все равно – чужие – и высокие посты или какие-то привилегии нам не светят. Этот бал – надежда получше устроиться, но я и здесь остаюсь в стороне.
Многие из наших мечтали после выпуска работать в школах Криты, а ведь могут и в Иман попасть по распределению. И вовсе не учителями. Хорошо, если назначат местным лекарем, слугой или архивариусом. Большинство попаданок и попаданцев со слабым потенциалом после академии оказываются на улице и вынуждены продавать свое тело и магию… хотя об
Мы здесь никто. Странные путешественники по мирам. Не выбрасывают, только потому что магия слишком ценна. На Энтаре много одаренных, но большинство из них – это гордецы-стихийники, слабые целители и довольно приземленные бытовики. А здесь больше всего ценятся боевые профессии, хотя в мире последние лет двадцать нет никаких беспокойств или расприй, насколько я изучила историю мира. Но опасностей для магов хватает и без этого. Чего стоит ужасная болезнь – чернота, что повреждает эссаху и косит магов без оглядки на возраст и положение. Весь Энтар последнее десятилетие в полной готовности встретиться лицом к лицу с настоящей эпидемией. Поэтому маги, любые, так ценны в этом мире.
Я готова к любому исходу после выпуска из академии. Особых желаний у меня нет, рвения выслужиться – тоже, а моя магия довольно специфическая и не до конца раскрытая. Да и ее использовать – только себе вредить и другим угрожать, это мы уже с Патроуном проверили, потому я в отборе и не участвую.
Для меня ис-тэ Орисс почти отец, я подчинюсь его воле в любом случае. Даже если после выпуска придется уехать за тысячи миль от Агоса торговать на кританском рынке зачарованными амулетами или собирать травы в диких лесах для иманских лекарей. Вряд ли мне светит что-то получше, хотя ректор и обещал похлопотать.
Другое дело – доживу ли до распределения.
Но сейчас я хочу лишь одного – чтобы этот шумный день поскорее закончился. Я не люблю скопления людей, более того, боюсь их.
Патроун знал, что мне в обществе сложно, понимал причины лучше других учителей, не требовал большего и всегда выручал, если не справлялась. Общаться я не люблю, ни с кем не дружу, скована и холодна со всеми, потому что не знаю, кто я и что мне нравится. Или что я ненавижу.
Ис-тэ так и не смог разобраться, какого типа магия в моей эссахе, под градации Энтара она не подтягивалась, но была сверхмощной, сильнее, чем он ожидал, поэтому меня строго контролировали мастера академии и вели с самого первого дня обучения. Из какого мира я сюда попала, так и не получилось выяснить. Я ничего не помнила. Лет в пятнадцать, когда меня на улице, обнаженную и израненную, подобрали столичные уличные и отвели в приют, я уже была чистой книгой, без прошлого и родных. Из приюта через несколько лет Патроун ис-тэ забрал меня к себе, где я прожила несколько лет, а после отправил учиться в академию. Характер моей магии слишком отличался от местных, а все попаданцы шли по королевской программе, в нее я и попала.
Все эти годы на учебе я почти ни с кем не общалась. Характер у меня такой… тяжелый. Только Патроуну доверяла, будто между нами незримая связь, как у настоящих отца и дочери.
Сокурсников тоже сторонилась. Считала, что дружба в этом временном пристанище из холодных стен бессмысленна, а любовь невозможна. Вокруг слишком много ограничений и запретов, чужой мир претил, да и мое сердце не способно вместить в себя чувства и эмоции. В нем всегда пусто и холодно. Но были и другие причины моей отстраненности, и мы с Патроуном держали их в тайне.
Ребята и девчонки, что учились со мной в одной группе, большинство помнили свою прежнюю жизнь, свое перерождение или инициацию. Многие попадали сюда из других миров и знали, что их ждет, вернись они назад – пусть
Последний раз, когда попыталась прочитать «реституо мемориа», легкое восстановление памяти, упала в обморок и пролежала в лазарете сутки, мучаясь в горячке. За что получила от опекуна жесткий выговор, мол, эти заклинания на мне не работают, о чем я знала, конечно, но хотела выяснить – вдруг во мне что-то переменилось. Но больше решила не испытывать такого типа заклинания, потому что тьма в глубине души, что изредка просыпалась во снах, пугала. Я боялась, что память хранит нечто ужасное и отвернет от меня ис-тэ Патроуна. Наверное, потому и оставила попытки вспомнить, прислушалась к опекуну. Он все говорил, что придет нужное время – и сама вспомню.
Я и представить не могла, что, шагнув за порог комнаты в день бала, уже не буду прежней замкнутой ледышкой.
С каждым днем, что приближал к выпуску из академии, в груди все больше рос невидимый кусок льда. Он давил и делал меня холоднее к остальным.
Я не умею чувствовать. Не умею сопереживать. Не умею искренне улыбаться или радоваться. Для меня все одинаковое.
Могу механически выполнять задания учителей, сдавать экзамены на высшие баллы и показывать на практике безупречные общие заклинания, но мне на все плевать – делаю это от скуки или потому что требуют правила академии.
Ни одному из гостей на балу я не буду представлена. Не учу парные танцы, не трясусь над нарядом, как другие студентки. На это есть очевидные причины: ко мне не прикоснуться. Артефакт, который подарил Патроун, неосознанно отталкивает других и спасает меня от боли.
Иначе не выжить. И не только мне.
Бал перед Новогодьем – предварительный отбор и распределение сильных студентов. И я в нем – лишняя деталь.
После праздника, хотя это действо сложно так называть, жизнь в академии на несколько недель замрет. Энтарцы разлетятся по домам, отмечать с родными конец полугодия и пик сезона снегов.
Останемся только мы – десятки талантливых магов, тех, у кого нет дома на этой земле.
Что случалось с пустыми иномирцами, если такие появлялись, мне неизвестно. А вот девушек и парней с магией, что отличалась от энтарской, с наступлением совершеннолетия забирали в Агос, учиться. Принудительно. Отказаться от обучения невозможно.
Мы пленники обета, который подписали перед поступлением в академию. Чтобы выжить в чужом мире и не попасть в темницу за непослушание, мы согласились проходить обучение – принудительное. По договору, если попаданец нарушит закон Энтара, его магию забирают во благо мира, что равно – смертная казнь. Бал на четвертом курсе – подведения итогов и распределение самых сильных учеников, слабым же остается лишь верить в лучшее.
Опекун пообещал, что поможет мне с распределением, нужно лишь доучиться до выпуска и не привлекать внимание общественности к моей особенности. Я Патроуну верила, поэтому шла дальше и даже согласилась постоять в сторонке на балу, пока мои одногруппники и маги с других курсов будут веселиться.
В прошлом году пятерых выпускниц с нашего потока забрали в наложницы иманские вельможи, трех ребят взяли стражами в храм Шэйса, одна иномирка осталась на Крите, чтицей магических дисциплин для детей. У трех попаданцев сил оказалось недостаточно для высоких постов по мнению мастеров, их отправили на рынок разнорабочими. Среди прошлого выпуска было несколько студентов, что оказались зараженными новой, неизученной болезнью, чернотой. Они… их больше нет. От этой мысли сильно дернуло в груди, защипало глаза.