Студент
Шрифт:
— Думаю, будет не против. Ей вообще от жизни весны хочется. Поэмы! А хотелки самые смутные. Ну, в ее возрасте это нормально. Нужно только сориентировать.
— И отлично. Вот ты и сориентируй.
— А тебе это так важно?
— Да, — твердо сказал я. — Важно. Он мне друг. И я должен ему помочь.
— Ух ты! Не «хочу», а «должен», — разобралась в нюансах Люба.
— Именно. Поможешь?
— Ладно, — самоуверенно заявила Люба. — Танька мне в рот смотрит. Найду подход! Да Ксюшка тоже. Но она, я поняла, не попадает в сферу интересов?
—
Тем временем пришли. Спутница моя властно толкнула дверь комнаты:
— Соседки! Мы пришли. С гостем!
На девичьих лицах было детское любопытство. Эх, девчонки! Где мои семнадцать лет?!.. А вот они! И мои, и ваши. Наши.
Конечно, я легко разобрался, что миловидная темноглазая шатенка, почти брюнетка — это Таня, а востроносенькая с немного птичьим личиком — Ксюша. Правда у нее были чудесные волосы, пышные, пшеничного оттенка, элегантная, точеная фигурка. Таня была по-крестьянски кряжиста, хотя и в этом имелась своя прелесть. На иной мужской взгляд вот именно такие кондовые Венеры и есть самые привлекательные…
Впрочем, все это я отмечал чисто теоретически. Ни в той, ни в другой личных перспектив я не увидел. Люба?.. Ну, вот тут другое дело. Это личность незаурядная. Она и сама не даст про себя забыть.
— Товарки, собирай на стол! — скомандовала она. — Сейчас еще гости будут!
И все быстро, умело занялись сервировкой. Вообще, в комнате был заметен образцовый порядок, не то, что в мужских берлогах. И разумеется, интерьер был дополнен всякими финтифлюшками, включая портреты эстрадных и киношных знаменитостей, вырезанные из журналов. И естественно, гордо висела на стене гитара. Из числа дорогих.
Делалось все шестью женскими руками споро, я глазом не успел моргнуть, как разномастные столовые приборы и всякая снедь заполонили раздвижной стол, предусмотрительно покрытый цветастой клеенкой.
Слова Любы о гостях напомнили мне, что предположительно здесь может появиться Алексей. Ну и какую модель поведения выбрать?.. О наших конфликтах никто из присутствующих не знает, высекать искры будет глупо; сидеть, надувшись друг на друга — не умнее. Делать вид, что все нормально?.. Нет, пожалуй, Саша прав: надо налаживать отношения.
Дверь распахнулась.
— А вот и мы! — объявил Витек.
— Здрасть, — невнятно буркнул Алексей.
— А, вот и ребята, — радостно воскликнул я, устремляясь им навстречу с дружескими если не объятиями, то рукопожатиями. Витька мигом сообразил, что это я делаю недаром, в ответ сделал такое приветственное лицо, как будто только что увиделись. Алексею же я постарался тиснуть руку посердечнее и улыбнуться так же, как бы без слов говоря: «Пусть прошлое останется в прошлом! Забыть-не забыть — одно дело, а поминать незачем. Разгонять тем более».
И вроде бы он меня понял. Усмехнулся кривовато, но и понимающе. «Ладно, хрен с тобой,» — прочел я в его лице и взгляде… Ну, и на том спасибо.
— Прошу к столу! — по-хозяйски пригласила Люба, а Ксюша с Таней сияли улыбками в качестве безгласных ассистенток.
Я
— Мне чуть-чуть! — пискнула Таня.
— Мне тоже… — эхом пролепетала Ксюша.
— Я вам налью в меру, — внушительно пояснил я, — а дальше уж ваше дело, как употреблять… Дорогие друзья! И товарищи. Хочу провозгласить тост.
— Валяй! — одобрила Люба. Она как будто чуть-чуть захмелела от одного только вида и запаха «семерок».
Чувствуя душевный подъем, я провозгласил примерно следующее: мы взяли первый небольшой еще, но важный жизненный барьер. Стали студентами! Перед нами открылся просторный путь…
В сущности, говорил банальности. Публика, однако, слушала с удовольствием. Бальзам, похоже, тек на души. Я испытывать терпение не стал, еще произнес несколько пышных фраз и закруглился на словах: «За наше будущее!»
Видать, сумел зажечь глаголом. Народ дружно воспринял. Даже Ксюша с Таней, пиликавшие про «чуть-чуть», глотнули как-то более-менее. Прочие приложились от души, Люба же зарядила единым махом сколько было. Грамм сто пятьдесят.
Немного грустно стало мне от этого. Я понял, что при яркой стихийной одаренности наша активистка — личность, отвязанная по всем фронтам, и где и как эта гремучая смесь может рвануть — непредсказуемо. И как этот подрыв ударит по ней самой. Талантливые люди часто бывают до странности слабы и беззащитны на бескрайних просторах мира и истории. Какие-то раздетые они, а в мире дуют такие безжалостные ледяные ветра…
— Ну, — приподнято произнесла Люба, не подозревая о моем сочувствии, — кто теперь тостующий?
— Я думаю, это Виктор, — поспешил сказать я. — Кстати! Вы знаете, кто он такой?.. Можете не отвечать, не знаете. А я вам скажу!
Алексей по обыкновению скривил в ухмылке рот. Люба прищурилась, в прищуре заплясали озорные огоньки. Девчонки обалдело вылупили глаза.
— Он — человек-загадка! Понимаете?
Вряд ли они поняли, да я и нарочно старался вопрос затуманить:
— Между прочим, такая мелодия есть, так и называется: «Человек-загадка». Группа «Шэдоуз».
— А! — осчастливился меломан Витька. — Шэдоуз?! Как же, знаю. Это ж одна из первых групп в Англии. Еще до Битлов!
— Точно. И вот у них такая инструментальная композиция, так и называется.
— Человек-загадка? — заинтересовалась Люба.
— Да. Мэн оф мистери, если по-английски. Шикарная вещь! Такая как бы… одновременно задорная и задумчивая… Ну да ладно! Я к тому, что Виктор наш — вот он именно и есть человек-загадка. Но я не буду говорить, в чем тут дело. Кто хочет — сам спросит.