Студентка, комсомолка, спортсменка
Шрифт:
– У нас тройки сыгранные. Да и не умеет никто из нас в воротах стоять. У нас Санек всегда стоял.
– Так я тоже не умею.
– Ты и ничего другого не умеешь. А так у нас хоть полевые игроки нормальные будут.
– Бред какой-то.
– Наташ, соглашайся. Всего два периода осталось. Да все равно мы три-один проигрываем. Никто не станет ругаться, если из-за тебя проиграем. Мы ведь понимаем, что ты не вратарь. Просто действительно больше некого поставить.
– А-а-а… э-э-э…
– Ну, решайся! Чего ты ломаешься?
– Тьфу ты. Что, вы и вправду хотите поставить меня в ворота?
–
– Ладно, давайте свои доспехи. Только чур надо мной не смеяться!..
Глава 31
Проиграли мы, конечно. Но не так уж и разгромно. Четыре-пять счет был финальный. То есть в мои ворота всего две шайбы смогли забить, причем обе – во втором периоде, пока я привыкал к своей новой роли. А третий период мы аж три-ноль выиграли. Было бы побольше времени, может, и отыгрались бы. На мой взгляд, для человека, впервые в жизни ставшего в ворота, с задачей я справился достаточно успешно. И ведь опыта у меня вратарского вовсе никакого не было. В прошлой жизни в хоккей я почти не играл, только по телевизору смотрел.
А еще мне совершенно неожиданно понравилось играть. Честно, понравилось. Особенно в третьем периоде, когда я разыгрался. Разумеется, то, что в последнем периоде мне не смогли забить ни разу, объясняется вовсе не тем, что я такой вот выдающийся вратарь, а в гораздо большей степени качеством игроков команды противника. Против нас же не сборная Канады играла, а обычные мальчишки, пусть даже и обучающиеся в спортивной школе. Многие из этих мальчишек и на коньках-то держались не слишком уверенно, во всяком случае, похуже меня.
К концу матча с забинтованной рукой вернулся и бывший вратарь Санек. Посмотрел, как мы проиграли, и извинился перед ребятами. Сказал, что проиграли из-за него. Все-таки это он успел пропустить три шайбы, а я – только две. Бывает. Наверное, у него просто день сегодня был неудачный. Руку еще ушиб, хорошо хоть не перелом.
Ну а когда мы всей толпой, обсуждая прошедший матч, двигались к нашему корпусу, Санек неожиданно спросил, кто встанет в ворота завтра. Он точно не сможет играть еще как минимум неделю, а то и все десять дней. И тут все, не сговариваясь, посмотрели на меня. А я что? Я как бы и не возражаю. Мне даже понравилось…
К апрелю месяцу, когда начал сходить снег, а катки стали непригодными к дальнейшему использованию, я уже прочно занял место основного вратаря нашего класса. Собственно, я еще в конце января им стал. Санек оказался отличным парнем, он все понимал и совсем не ревновал меня. Ведь то, что всего через месяц регулярных, почти ежедневных, игр я сначала догнал, а затем и явно перегнал его во вратарском искусстве, было заметно невооруженным глазом. Санек редко какой период мог простоять, не пропустив хотя бы одной шайбы. А в мои ворота в феврале дважды, а в марте уже и трижды за весь матч не смогли забить ни разу. Понятно, что не только во мне дело. Наш класс играл в одном большом турнире, в котором участвовали лишь пятые и шестые классы. То есть всего было шесть команд, по числу классов школы. У старших был свой турнир, мы в нем играть не могли.
А еще у нас была сборная команда как раз этих вот шести классов – трех пятых и трех шестых. И в конце
Правда, в тот раз я не понадобился, Пушкин прекрасно справился и сам, и мы выиграли со счетом семь-четыре. А через три дня уже мы поехали к ним в Электросталь в гости. И опять выиграли. Но Пушкин, добрый человек, при счете шесть-один и за пять минут до конца матча сам ушел с площадки, позволив мне тоже немножко постоять в воротах, а то мне было скучно. Впрочем, противник был к тому времени уже полностью деморализован и на сопротивление не способен. По моим воротам за эти пять минут всего дважды и попали, да и то как-то неуверенно. А так мы со счетом восемь-один в итоге выиграли.
В общем, понравилось мне в хоккей играть. В качестве полевого игрока я, понятно, не подходил. Физической силой с мальчишками состязаться я ну никак не мог. А вот стоять в воротах мог вполне успешно. Реакция у меня отличная, зрение тоже. А какая у меня была растяжка! Пушкин прямо давился от зависти, когда видел, с какой легкостью я на тренировках сажусь на шпагат. Он так не мог. К тому же, я думаю, что и опыт прошлой жизни как-то пригодился. Я, правда, в той жизни в хоккей не играл. Но по телевизору смотрел. Общую логику игры я понимал великолепно…
…Во второй половине мая у нас в школе все желающие могли попробовать сдать нормы ГТО. Учитывая специфику школы, не было ничего удивительного в том, что желающими оказались все поголовно, за исключением больных. Ну, и я тоже, конечно, сдавал. И сдал. В общем-то, у нас почти все сдали. Случаев, когда кто-то не укладывался в норматив на серебряный значок, почти не было. А я сдал на золотой женский и, попутно, на серебряный мужской. Впрочем, мне все равно только один значок дали – золотой.
В качестве одного из упражнений по выбору я выбрал поход. Ничего так сходили с ребятами, нормально. Мне даже понравилось. Нас тринадцать человек ходило плюс один тренер. Из девчонок, опять-таки, кроме меня, никого не было, но я уж привык. Мы когда зимой на хоккейные матчи в гости куда ездили, так я уже и переодевался с ребятами в одной раздевалке. Никто особо на меня и не пялился там. По крайней мере в открытую. Да и потом, мы же там не догола раздевались.
В походе у нас одна ночевка в лесу была. Я с Мишкой Арбузовым спал в одной палатке. У нас было три четырехместные и одна двухместная – специально для меня. И ночью в нашей палатке не происходило совсем ничего необычного. Мы там спали. Просто спали рядом. Хотя утром некоторые и пытались шутить на эту тему, но без особого энтузиазма.
А на следующий день после того, как мы вернулись из похода обратно в школу, Ирка повела меня смотреть висевшее на доске около плаца объявление. На лето школа закрывалась, но всем желающим на выбор предлагалось поехать в один из детских спортивных лагерей. И Ирка агитировала меня поехать вместе с ней.