Стук тыгдымского коня

Бриз Владимир Николаевич

Лепехин крякнул и почесал затылок.

– Вроде не пил. Че тебя тогда прет-то так?

– Животное ты. Куда член, туда и ноги.

– Зато я романтик, - Сашка встал.
– А может со мной? Ты так-то мне по жизни должен за Аленку. Такие чувства обломал.

– Нет. Домой пойду. А Аленка меня бы полюбила однозначно. Не обольщайся.

1994г. Январь

На улице было холодно, поэтому Уханов, Лепехин и Аленка тусили в подъезде. Аленка была чудо, как хороша, и нравилась обоим парням, так что между ними шло незримое соперничество, кто же с ней будет встречаться. Хотя, надо честно признаться, только

желание коснуться ее красоты и невиданной прелести, удерживало их от того, чтобы свалить не оглядываясь. Вот уже больше часа друзья слушали вначале про кроликов (они такие душки), потом про незнакомую им Эллу Дизендорф ( стерва та еще), и наконец, про спасенного ежика (оказывается, они забавно делают пыф-пыф и у них смешные какашки).

Сашка, когда она отворачивалась, широко и демонстративно зевал. Впрочем, тут же делал умильное, внимательное выражение, когда ее взгляд обращался к нему. Никита абстрагировался, и просто любовался девушкой. Ее косой, невероятным изгибом бровей, нереальными глазами и сказочными губками. Наконец история про ежа закончилась, и Алена попросила рассказать чего-нибудь интересного. Приятели тут же принялись лихорадочно соображать, что же ей может быть интересно. Они честно пытались вспомнить что-нибудь связанное с ежиками, кроликами или хотя бы с безвкусным ношением аксессуаров на неподходящей жопе.

– Ну что-нибудь интересненькое, - Алена пробежала кончиками пальцев по щеке Уханова, и он внутренне обомлел.

Было просто необходимо не ударить в грязь лицом.

– Ну, гуляли мы как то вечером с Саньком, - начал он, совершенно не думая, куда заведет его повествование.
– Смотрим, две девушки идут. Ниче так. Красивые. Ну мы познакомились, и пошли вместе по дороге. А там мимо нашего кладбища. Девчонки и говорят, а слабо, мол, вам ночью зайти. Нам, конечно, не слабо. Мы и пошли вместе. Сели за столик, достали конфеты, лимонад. Ну, у нас было с собой...

Лепехин поначалу судорожно вспоминавший, когда это он гуляли с красотками по кладбищу, вдруг озарился улыбкой понимания, и в предчувствии веселья радостно потирал руки.

– Сидим такие,- продолжал Никита.
– И тут вылезает из под стола рожа страшная, и съедает мою конфету.

– Я сам офигел, - вклинился наконец и Сашка.
– Сижу . Конфеты ем, и тут харя мерзкая, противная. А девчонки как будто и не видят. Ну, и я вида не подаю.

– И тут как кто-то завоет, - продолжил Уханов.
– Смотрю, а девчонок и нет. Сидят вместо них какие-то страшные старухи, и когтями тянутся.

Дальше друзья врали вместе, беззастенчиво воруя сюжет у Гоголя и разбавляя его кадрами фильма "Восставшие мертвецы". Они наперебой рассказывали про шатающиеся кресты, летающие гробы, руки, тянущиеся из-под земли, и бегающих, рыдающих скелетиков. Заканчивалось повествование красочным описанием погони, и как они лихо и героически спаслись от разбушевавшейся нечисти. Наконец приятели иссякли.

Алена долго и напряженно молчала, спросив наконец:

– А девчонки накрашенные были?

Уханов совершенно не ожидал такого вопроса и потерялся.

– Ну, не помню. Вроде накрашенные. Санек, ты не помнишь?

– Чет не помню, - отозвался тот, тоже обескураженный.
– Девчонки, как девчонки вроде.

Девушка, помолчав еще, попросила проводить ее домой, доверительно

сообщив, что боится. У друзей тут же началась напряженная дуэль глазами. Кому провожать, а кому домой. Так и не определившись, провожать пошли оба. Никита сбегал по ступенькам первый, и в лестничном пролете увидел Аленкины спускающиеся ноги. Позже Уханов и сам не смог объяснить, что же на него нашло. Он протянул руку сквозь перила, и, громко гавкнув, схватил девушку за икру. Алена, охнув, села на ступеньки. Паскудник довольно заржал. Шутка удалась.

– Придурок, - раздался сверху напуганный Сашкин голос.
– Она сдохла.

Никита пулей влетел наверх. Девушка, не дыша, сидела на ступеньках. Глаза ее совершенно закатились, и являли собой жуткое зрелище в виде белков. Вдобавок ко всему из-под девушки вытекала тоненькая струйка, медленно подползавшая к его ногам. У ребят началась паника.

– Аленочка! Солнышко, очнись!
– тормошили они девушку, бестолково суетясь.
– По щекам ее. Искусственное надо. Расстегивай. Надо, чтоб кислород поступал. Да не хлещи так сильно по щекам. Придурок. Куда давить-то? Тут сиськи кругом?

Наконец девушка очнулась. Хватая воздух, она, к огромному облегчению ребят, медленно приходила в себя. Ее бережно подняли, застегнули и под руки проводили до квартиры. На прощание Алена разрыдалась, и назвав друзей дураками, не прощаясь ушла. Всю дорогу до дома Лепехин корил друга, обзывая самыми неласковыми эпитетами.

– Кто же знал, что она такая, - вяло оправдывался Никита.
– Ей вообще-то девятнадцать. Большенькая.

Но разбушевавшийся Сашка доводов не слушал.

– Бо-ольшенькая. Дибилоид, мля! Вот хрен нам теперь, а не сиськи, - сокрушался он.

Гл. 17

Простуженный женский голос объявил, что электропоезд задерживается.

– Скотина, - отреагировал на сообщение Уханов, сидевший на металлическом ограждении вокруг вокзала.

Высказав негодование он снова углубился в лекции, болтая ногами в воздухе. Свисток подошедшей электрички вернул парня к реальности. Сунув тетради в сумку, он спрыгнул на землю, едва не упав, успев в последний момент схватиться за заграждение. Ноги затекли и отказывались слушаться, застоявшаяся кровь, колко покалывала икры тысячами маленьких иголочек. С грустью в глазах Уханов проводил удаляющиеся вагоны. Ждать следующего прибытия транспорта совершенно не входило в его планы, и он, обретя наконец возможность ходить, резво побежал к поезду, идущему из Ташкента. Задумчивый проводник в тюбетейке с достоинством принял взятку, пропустив Никиту в вагон. Путешествие в азиатских поездах - то еще удовольствие, и до общаги Уханов добрался совершенно разомлевший. Не успел он подняться на свой этаж, как его настиг всклокоченный Фиолетовый.

– Айда скорее, - возбужденно прокричал он.
– Там к Маврику три бапсы пришли. Все три стра-а-ашные, как атомная война, и все три беременные. Говорят, что от него, а он в окно выпрыгивает. Они его за трусы держат. Быстрее. Там такое веселье.

– Че разорался, как белый медведь в жаркую погоду, - осадил его Никита.
– Не видишь? Устал человек с дороги.

– Э-эх. Не понимаешь ты, - махнул рукой Фиолетовый.
– Филимоша. Филимош, сто-ой. Че скажу.

Усмехаясь, Уханов дошел до комнаты, и увидел Кленова, обложившегося учебниками.