Стукач и его палачи
Шрифт:
– Может, и Ознобишин сменил свою фамилию? Для этого у него есть много причин.
– Молодец, - сказал Пархоменко. Тебе и карты в руки. И вдруг неожиданно перевёл разговор на ту же тему, но в другом русле.
– Бомжиха не выходит у меня из головы. Расположить бы её к нам. Как думаешь?
– Расположить-то можно. А если наш разговор этим отморозкам передаст?
– Нужно присмотреться. Заглянуть к ней в душу. Поговорить по-человечески. Она и оттает. Вряд ли после такого унижения она будет что-то передавать. Только ездить туда не нужно и в нашу контору вызывать тоже. В город она наверняка ездит. Выясни хорошенько. А как всё выяснишь, мне сразу доложишь.
Сведения, собранные Зотовым, свидетельствовали о том, что Бомжиха, как и все люди имела фамилию, имя, отчество. Звали её Тамара Ивановна. А фамилия у неё была одна из самых распространённых - Сорокина. Оперативник установил, что Тамара Ивановна часто приезжает в магазин, прозванный в народе «медвежий угол», из-за отдалённости от центра города. К рапорту Зотова был приложен подробный словесный портрет Тамары Ивановны, а также указана одежда, в которой она обычно ходит. И как только стало известно, что Сорокина пришла за продуктами в магазин, Пархоменко, оставив автомобиль во дворе близлежащего дома, тоже зашёл в торговый зал. Прошёлся возле прилавков. Убедившись, что объект его интереса в магазине и приобретает продукты и водку, вышел на улицу. Закурил. Ждать пришлось недолго. Тамара Ивановна вышла из магазина с большой сумкой, наполненной покупками и направилась к остановке автобуса. Пройдя несколько метров, она вдруг услышала за спиной мужской голос:
– Тамара Ивановна, здравствуйте!
Женщина резко обернулась. По имени отчеству она уже не помнила, когда её называли. Чаще Тамаркой или и того хуже: поломойкой, скотиной, подстилкой. А тут вдруг «Тамара Ивановна». В нескольких шагах от неё стоял с седыми висками мужчина и улыбался. Его вид и улыбка внушали доверие.
– А мы разве знакомы?- спросила она.
– Мне нужно с вами поговорить?- не отвечая на её вопрос, ответил мужчина.
– Можно и поговорить,- ответила Сорокина, теряясь в догадках о предмете разговора,- только недолго, а то у тех, кто меня послал, подшипники горят.
– Я это знаю, - сказал незнакомец. Как и то, что не сладко вам там живётся.
– Вы меня заинтриговали,- ответила Тамара Ивановна, - не знаю, что и думать.
– Я могу надеяться, что этот наш короткий разговор и эта встреча останутся между нами?- спросил мужчина.
– Вполне.
– Тогда вы мне скажете, когда следующий раз придёте за покупками, я обозначу место, где мы можем поговорить. А пока расстанемся. А то и вправду у ваших хозяев подшипники сгорят. На этом они расстались. А через два дня майор Пархоменко сидел в «арендованном» на время разговора кабинете директора профтехучилища Набокова и слушал рассказ Тамары Ивановны. Перед тем как выслушать собеседницу, Пархоменко поинтересовался, как она объяснит своему хозяину, столь продолжительное отсутствие. Но оказалось, что она уже всё предусмотрела: сказала, что пойдёт на прежнее предприятие интересоваться долгами по заработной плате.
– Да вы гений конспирации!- заулыбался Григорий Маркович.
И начался разговор о её житье-бытье. Не было у Тамары Ивановны ни паспорта, ни прописки. Овдовела в тридцать лет. Детей Бог не дал. Завод, на котором работала в 90-ые годы, развалился. Осталась без работы. Запила. Пошла по рукам. Нашлись «добрые люди»: за бутылку купили двухкомнатную квартиру, обещая взамен однокомнатную, с доплатой. Состряпали расписку о якобы полученной доплате, привезли в какой-то полуразвалившийся дом в глухой деревне и сказали: - Живи! А пойдёшь правду искать – найдёшь себе могилу.
– Если бы всё знал, то наверно бы и этой встречи не было. Вы смогли бы, конечно не для протокола, обрисовать мне общую картину, что в этой кладбищенской сторожке происходит, и что там за контингент.
– Не смогу. Вы их заберёте, а подозрение на меня упадёт сразу.
– Во-первых, забирать ещё время не пришло. Во-вторых, заботится о вашей безопасности – наша обязанность.
– Рано или поздно заберёте. А мне потом куда?
– Обещаю, что поможем вам и с работой, и с крышей над головой. Разумеется, без комфорта, но не в развалюхе, а относительно нормальном жилье. Нынче на дворников спрос. Выделяют и служебные квартиры. Десять лет отработаете – и она ваша. Проблема с паспортом тоже решаема. Пойдёте?
– Всё это замечательно, но верится с трудом.
– Конечно, это будет не сегодня. Но поверьте моему слову. Одно меня беспокоит: ведь и унижать и силой брать будут.
– Теперь не решатся. Я хитрая. После того, что случилось, я пожаловалась Сухому. Он такой разгон устроил…
– Чего это вдруг он взял вас под свою защиту?
– Я и сама вначале удивилась. А потом поняла: занимаются они какими-то нехорошими делами.
– На чём основан такой вывод?
– Разговор их подслушала случайно. Сухой так отметелил Батона, что тот с неделю отлёживался.
– За что он его так?
– Он сказал: «Ты что, урод, хочешь, чтобы сюда менты нагрянули? Нам это нужно? Чтобы был тише воды, ниже травы!».
И обо всём, что делаешь, мне докладывай! А, если хочешь самостоятельности, получишь место, как собака, без деревянного бушлата. И Тамарку не трогай!
– Выходит, этот Батон больше всех тебя обижал?
– Да все они – одного поля ягода. Но Батон – сволочь из сволочей.
– И сколько их там?
– Из постоянных – трое. Но часто бывают гости.
– И с чем связаны их визиты?
– В основном едут за престижным местом на кладбище.
– А этот Сухой, кто?
– Они его ещё смотрящим зовут. Батон у него в порученцах ходит. И страшно этим гордится. Хотя, кто он? Шестёрка.
– Я так понимаю, что этот Сухой не главный у них.
– Главный здесь бывает редко. Я даже не знаю, как его зовут. Видела один раз.
– Почему решили, что он главный?
– Заискивал уж больно Сухой перед ним.
– В наблюдательности вам не откажешь.
– Жизнь, да ещё такая, как у меня, научит.
– Ну а ночами, что происходит?
– Пьянки, гулянки и оргии с девушками по вызову. Дня четыре назад мясо какие-то мужики на машине привозили. Слышала из их разговоров, что вроде в какой-то деревне коровёнку завалили. Прямо из стайки увели и за деревней застрелили.
– Мясо съели?
– Часть съели, а часть продали шашлычнику-азербайджанцу.
– В городе?
– Нет, разговор вели о деревне Синеречка.
– А откуда они знают этого шашлычника?