Стукач и его палачи
Шрифт:
– А что я скажу хозяину?
«Вроде, клюнул»,- отметил про себя Пархоменко. Поэтому ответил: - Я же у тебя интересовался наличием паспорта. Вот это и скажешь.
Батон ушёл. А Григорий Маркович посмотрел в глаза Зотова и спросил: - Я что- то не так сделал?
– Да как-то не по-человечески получилось,- сказал Зотов.
– А по-человечески это как? Уважаемый Валерий Дмитриевич, извините, что у вас отняли время! Не будете ли Вы так любезны, рассказать, что Вам известно, о том, что происходит на кладбище?
– Ну
– А он интеллигентно поступал?
– Так то же- он. А мы то …
– Возимся с грязью, и хотим в ней не запачкаться? Нет, милый мой! Так не бывает. С волками жить - по-волчьи выть. Это не мы с тобой придумали. Это народная мудрость, основанная на многовековом опыте, говорит. Или ты полагаешь, что, используя только что перед тобой продемонстрированный психологический эффект, я запачкал свой мундир? Пачкают, когда берут на лапу, пачкают, когда бьют, когда унижают человеческое достоинство. Работа у нас такая соприкасаться с грязью. И физический закон гласит, что соприкасаясь с чем либо, оставляешь следы на себе того с чем соприкасался. По-другому не получится. Но соприкасаясь, нельзя оскверняться, вот что главное. Солнце тоже своими лучами соприкасается не только с цветами, но и с навозными ямами, но оно ведь от этого контакта не оскверняется. Не знаю только, кто это сказал?
– Диоген.
– Вот. С седых времён это знали и понимали. А у нас некоторые теоретики перепутали понятия «соприкосновенье с грязью» и осквернение. Можно всю жизнь соприкасаться с грязью и не оскверниться. Всё зависит от человека. И таких много. К сожалению, есть множество и противоположных примеров. Надеюсь, объяснил на понятном языке.
Пархоменко тут же набрал номер телефона начальника уголовного розыска Кедроградского сельского отделения милиции.
Трубку поднял Варнавский.
– Здравствуй Аркадий Иванович!
– сказал Пархоменко. Не помешал?
– Помощи будешь просить или как? Через трубку до Григория Марковича донесся тяжёлый вздох Варнавского. «Никак на ковре у начальства побывал»,- отметил про себя.
– Наоборот помочь хочу. Или так достали, что и помощи не рад?- сказал Пархоменко.
– Кто же от помощи откажется.
– Кража коровы у тебя в глухарях значится?
– Если бы одна, а то целых три и в разных деревнях. Неужели у тебя их след отыскался?
– Представь себе, да. Но работнички твои. Из одной деревни. Думаю, что по этому делу я имею полный расклад: где, когда, кто и куда сбагрил похищенное. Присылай своих орлов!
Шашлычника Алиева в Синеречке нашли сразу. Долго клялся мамой, что никакого мяса ему никто не привозил. Но, когда назвали Батона, сник. «Было такое»- сознался он.
– Ай-я-яй! Как же ты теперь своей маме в глаза посмотришь?
– пристыдил Алиева Пархоменко.
Тот сидел, опустив глаза.
На следующий день Батон снова был доставлен в РОВД.
– С этим я пока сам
– Что надумал?- спросил он, когда остался наедине с Батоном.
– Спрашивайте, что вас интересует.
– Мы, кажется, определились в прошлый раз об этом.
– Так в прошлый раз я всё и рассказал о выпивке и бабах.
– Значит, кроткий, послушный и непорочный, что агнец?
– Почему же? Грешный, как все.
– Но ведь выпивкой и бабами в кладбищенских пенатах дело не заканчивается?
– О чём-то другом мне ничего не известно.
– Похоже, что деревянный бушлат от Сухого тебе дороже, чем откровенность с нами.
– Ну, ей Богу ничего такого на ум не приходит. Вы подскажите, может и вспомню.
– Хорошо. Подскажу. Приоткрою окошечко. Но только маленькую щель, чтобы ты убедился, что мы знаем очень многое. И от того, как ты будешь исповедоваться, мы будем судить о том, насколько ты откровенен и чистосердечно раскаиваешься. Свои грехи и грехи подельников ты знаешь. И знаешь, что за них можешь сесть на нары. Притом может получиться так, что, не уходя из этого кабинета. Так что тебе пять минут на размышление. Твоя судьба в твоих руках.
– Спрашивайте. Всё, что знаю, скажу.
– Дай-то Бог, дай-то Бог!
– Как думаешь, если я начну тебе считать количество грехов твоих и подельников, пальцев на руках хватит?
– Хватит одной руки.
– У меня другие сведения, которые говорят о том, что объём выполненных «работ» ты явно занижаешь. Своего знакомого, которого вы все зовёте Азиат, знаешь?
Батон стал морщить лоб, делая вид, что силится вспомнить.
Пархоменко покачал головой.
– Прямо скажу: артист из тебя плохой. – Шашлычник из Синеречки: это тебе о чём-то говорит?
– Так бы и сказали.
– Сказал. Жду, что ты теперь скажешь?
– Ох, вы и хитрые, Григорий Маркович!
– Нет, ты хитрее меня.
– Это ещё почему?
– Если бы я был хитрее тебя, ты бы не узнал, что я хитрый.
– Батон залился смехом. К своему изумлению он вдруг пришёл к неожиданному выводу: ментов он не любил, а этот ему всё больше нравился. К сожалению, похоже, действительно многое знает. Хочешь, не хочешь, нужно «колоться».
– Ну, мясо возил…
– Мясо?- переспросил майор. – У тебя на кладбище животноводческое хозяйство?
– Да нет, Касьян и Чумазый припёрли.
– Насколько я располагаю информацией, в списке кладбищенских работников эти лица не значатся.
– Из деревни они.
– Ладно. Ты сказал, что «припёрли». А сколько раз опять запамятовал? Только не нужно финтить. Не футболист. Азиат уже дает полную раскладку в соседнем кабинете.
– Два раза.
– Так это Азиату. А остальным?
– Остальных Сухой знает.
– А ты не ведаешь?
– Так…, в общих чертах. Только не для протокола.