Ступает слон
Шрифт:
– Соня очень хорошая поэтка, – сказала Рита, – очень современная.
Ее палец опустился ниже.
– Леша. – Рита покривилась. – Он хороший, хотя мне кажется, что он мог бы выступать и на любом другом микрофоне. Но он читает Алины стихи, а они очень хорошие.
– А кто такая Аля? – спросила я.
– Аля… – Рита улыбнулась, – не знаю ее фамилию. Она много времени здесь проводит и пишет такие ностальгические грустные стихи.
– А сегодня она здесь? – спросила я, надеясь, что вопрос не очень подозрительный.
Рита огляделась и покачала
– Я ее сегодня не видела. Но она наверняка будет позже. Или нет. Сегодня что, суббота?
Я кивнула.
– Кажется, они с Лешей и Верой собирались на концерт сегодня, – сказала Рита. – А что?
– Да ничего, – сказала я. – Просто было интересно.
– Ага. – Рита пошла дальше по списку. – Мишель… Не знаю, мне Мишель совершенно не нравится, но Женя почему-то это любит. Я бы на ее месте это не звала. И Ашли тоже туда же. Я вообще против того, чтобы звать в кафе мужчин, но Женя считает, что это делает чтения более инклюзивными.
Я удивленно потянулась к телефону. Кроме Леши, я не видела на фотографиях ни одного мужчины.
– Ева, – Рита постучала пальцем по имени на афише, – Ева волшебная. Чуть старше тебя, но пишет изумительные, очень красивые стихи. Ради нее совершенно точно стоит прийти. Белла и Вита… Не знаю, я еще не слышала, как они читают, но вряд ли что-то приятное. Девушки довольно ветреные, особенно Белла.
Рита дошла до последнего имени в списке.
– Станка, – сказала она, – пфф.
Она помолчала, и я подумала, что она больше ничего говорить не будет.
– Не буду ничего плохого о ней говорить. – Рита вздохнула. – Но не надо думать, что это хорошо представляет наше кафе. Как ты видишь, обычно таких людей у нас тут нет.
Она развернулась и показала на зал, будто дирижерка, поднимающая руки перед оркестром.
– У вас очень красивое кафе, – сказала я, чтобы сгладить неловкость. Было очевидно, что с этими поэтическими чтениями у Риты связаны какие-то очень странные эмоции.
– Спасибо. – Рита повернулась ко мне. – Ты такая душка. Чаю хочешь?
– Спасибо, – сказала я.
Получив от Риты кружку чая, я нашла пустой пуфик в углу и села слушать сообщения от Мари, которой очень многое хотелось мне сказать.
«Маруся, – Мари звучала чуть грустнее, чем полчаса назад. – Мне тебя не хватает, и я надеюсь, что тебе удастся там найти время со мной еще попереписываться. Я тут с мамой поссорилась, так что сижу у себя. И думаю, что еще сделать к твоему приезду. Что бы ты хотела в своей комнате? И вообще, не знаю. Расскажи, как там твоя жизнь?»
Я осмотрела кафе и стала печатать.
«Прости, – написала я. – Не могу пока говорить, потому что сижу в „ИКС“, но место так себе. Это не пространство без мужчин, и они тут сами не могут решить, как оно должно работать. Я поговорила с Женей Мыльниковой и с Ритой какой-то, они основательницы, и обе не слишком приятные».
– Маруся! – Меня позвали через весь зал,
– Иди сюда! – Она широко улыбалась и выглядела очень глупо. На нас смотрели уже все люди в кафе, и я подобрала телефон и поскорее пересекла зал, чтобы это прекратить.
Рита положила руку мне на плечо и подтолкнула к курилке за дверью.
– Аля, – позвала она. – Вот, смотри, эта девочка из Москвы хотела с тобой познакомиться.
Я увидела каких-то удивленных молодых людей перед собой и услышала в ухе голос Риты потише:
– Давай, не стесняйся.
Потом она хлопнула в ладоши, и я оказалась один на один с блондинкой из инстаграма. Мы обе молчали, и я начала медленно приходить в себя. Для начала я ее осмотрела. Аля была ниже меня сантиметров на пятнадцать. На ней была большая серая футболка, которая свисала почти до колен. Под футболкой виднелись такие же серые треники, стянутые резинками на щиколотках. Волосы у нее были коротко острижены, как на фотографии в группе. Еще я заметила белые браслеты у нее на руках, под которыми виднелись какие-то маленькие цветные татуировки. Кроссовки у Али тоже были белые. Вообще, вся ее фигура была светлой, если не считать карих глаз и выкрашенных красноватой хной бровей.
Аля была не одна. Расфокусировавшись, я заметила рядом парня с фотографии. Он был одет почти так же, как и поэтка, только у него на руках не было браслетов, поэтому я смогла рассмотреть его татуировку – слово «pride», выведенное черным курсивом на левой руке. Под словом был символ, который я не распознала, – знак бесконечности, пересеченный сердцем. Парень стоял ко мне вполоборота, потому что разговаривал с темноволосой девушкой чуть старше меня. Девушка была одета точно так же, как и Аля, только поверх футболки у нее был наброшен бежевый пиджак, широко расходящийся на груди. Все вместе они выглядели как подростки с плаката гитлерюгенд.
– Ты кто? – спросила Аля. Она, кажется, была удивлена не меньше, чем я.
– Маруся. – Я протянула ей руку.
– Аля. – Она пожала мою руку и обернулась к подруге: – Это Вера и Леша.
Вера улыбнулась и махнула мне рукой, на которой я увидела такие же белые браслеты, как у Али, а Леша шутливо поклонился. Я тут же повернулась обратно к Але, чтобы на него не смотреть.
Аля помолчала. Я не знала, что сказать, и поэтому улыбнулась.
– Ты тут в первый раз? – спросила Аля.
Я кивнула.
– Тебе Рита все показала, – сказал сбоку Леша. Это был не вопрос, и я не стала на него реагировать.
– Не обращай на нее внимания, – сказал Леша. – Она дура.
– Леш. – Вера, кажется, взяла парня за руку. – Отстань.
Леша заткнулся.
– Ты что-то ищешь? – спросила Аля. Я решила идти ва-банк. Мне уже совершенно не хотелось выполнять задание Лисетской, поэтому я не особенно боялась, что эти странные люди меня просто пошлют. «ИКС» меня страшно разочаровал, и я хотела поскорее уйти.