Ступая по шёлку
Шрифт:
— Мне снится плохое, страшное, муж мой… Я почти не спала этой ночью, и предыдущей тоже, словно злой дух спускает напасти на моё ложе, сердце моё неспокойно.
— Ты можешь сказать рабыням, и они сделают тебе отвар, Айола.
— Они делали, у меня хорошие рабыни, муж мой, но от него только хуже. Разум мой не может проснуться, тогда как сердце терзают злые духи.
— Айола…
— В книге, которую я читала, написано, что жёны, в чьём чреве ребёнок, часто «подвержены панике». Думаю, сердце моё «подвержено панике», но ужасно, что «подвержено панике» приходит в образе шипящих гадов и пускает в кровь мою яд…
— «Подвержены панике» — это значит, что жёны, носящие младенца во чреве, излишне волнуются, вам не из-за чего волноваться, Царица. В сердце вашем нет змей, и они не пускаю яд по вашей крови.
— Пускают. Имена у них разные, муж мой, но яд одинаково болезнен для тела и духа моего…
— Царица?
— Вчера это была Галлия, а до этого Авсилианна, чьи волосы черны, как ночь, и ты прислал ей красные каменья поутру!
— Айола? — младшая дочь Короля почувствовала, как конь Горотеона набирает ход. — Царице не следует ревновать, в сердце твоём живёт ревность, и она пускает яд по крови твоей. Ты не наложница, чтобы хитрить, изворачиваться, лукавить и ревновать. Только рабыни и наложницы поступают так… Твоё положение и право на мужа и Царя выше наложницы.
— Уж лучше бы я была наложницей и проводила ночи с тобой, муж мой, чем в одиночестве своей опочивальни! Как Ирима, как все ваши Царицы мирились с этим? Я не могу справиться с обидой, Горотеон, пусть Главная Богиня покарает меня, если таков закон, но я не могу больше слышать все этим слухи, разговоры и сплетни! Я не могу… — она всхлипнула.
— Айола, я не могу пресечь слухи, этим живут наложницы и рабыни, сплетни — женский удел, они рождаются, подобно ветру, из ниоткуда, и так же внезапно заканчиваются, но никто не в силах им противостоять или остановить.
— Я знаю.
— Мне перестать призывать к себе наложниц, Айола? — он повернул заплаканное личико Царицы к себе. — Перестать?
— Тогда твоё войско решит, что ты слаб, а воинам нужен сильный Царь, Верховная Жрица говорила, да и ты, муж мой… В этом нет смысла, Горотеон, ты самый сильный муж, каких я встречала, я не видела людей выше тебя или статью сравнимых с тобой… отчего же именно наложницы так важны?
— Слабый духом муж живёт с одной женой, Царица.
— Похотливый простолюдин живёт со многими, и мой брат, когда опивается вином и проводит ночи со служанками, но это хотя бы не восхваляется!!!
— Так учили тебя?
— Так у нас принято, и я не могу по-другому, мой господин. Наверное, сердце моё изгрызено змеями, и яд проник в кровь, я лукавлю и ревную, как рабыня или наложница… меня ждёт наказание?
— Нет, Царица, никто не накажет тебя, и я не в силах гневаться на тебя, прошу лишь умерить свою ревность, от неё вода станет тебе отваром полыни, а сладкие яства — чёрствым хлебом, ты изведёшь сердце своё и моё, но никто не в силах изменить существующий порядок и обычаи Дальних Земель. Так повелось в давние времена и указано Главной Богиней. Никто, ни простолюдин, ни Царь, не может пренебрегать законом, особенно Царь. Ты сама это понимаешь, Айола, но устами твоими говорит обида и ревность… Подумай над этим, подумай.
Уже немолодой всадник ссадил на шёлк на ступенях дворца младшую дочь Короля, к которой тут же подбежали рабыни и оправили её
Вечер Айола провела в тишине своих покоев, она запретила рабыням говорить и велела открыть витражи. Неожиданно сознание её погрузилось в сон, и там, во сне, она слышала знакомые имена и видела бескрайние поля цветущего льна.
— Хели, — услышала Айола ясно, так, словно кто-то громко и по слогам произнёс это имя, выдернув из царства сновидений, дарящих покой её разуму и сердцу. Уже очень давно младшая дочь Короля не испытывала такого сладостного сна, тёплого и лёгкого, как ветер на её родине.
— Что ты сказала? — хмурясь, обратилась к рабыне. — Разве я не велела тебе молчать?
— Да, моя госпожа, простите меня.
— Так что ты сказала?
— Хели… всадник из Линариума прибыл сегодня, ещё до заката солнца…
— Хели? Ты видела его?
— Нет, но рабыня в его покоях видела, когда застилала покрывала и готовила воду ему.
— Как он выглядит?
— Он высок, не так, как наш Царь и господин, но высок, его глаза темны, как и волосы, и это знатный всадник. Сам Царь Дальних Земель прошёл с ним в покои его и долго там говорил с ним… Потом всадник Хели обмылся с пути и уснул почти сразу, рабыня успела рассказать нам, что одежда его отличается от нашей, как и наречие, но вы, Царица, поймёте его, он ведь из краёв, где вы родились…
— Ты не знаешь, почему он приехал?
— Нет, Царица, рабыня слышала только про «орды», именно о них говорил Царь Дальних Земель с советником, там же, в покоях всадника Хели… но что это… никто не понял. Мы все поняли, что всадник Хели тут из-за «орд».
— Подай мне халат, чёрный с золотом, и расчеши волосы.
— На ночь?
— Делай, что тебе говорят, и вели мальчикам расстилать мне дорогу к Царю Дальних Земель.
— Но, госпожа, Царь не призывал вас! Там… там…
— Жене не нужно разрешение, чтобы зайти в покои мужа своего, делай, что тебе велено, если не хочешь вызвать гнев своей Царицы, рабыня!
Быстро шла она по дороге из шёлка, мальчики едва поспевали растилась пред её ногами ленту. Стражи у дверей мужа её и Царя Дальних Земель, после замешательства, открыли дверь в покои Горотеона, и Царица, не удостоив их взглядом, вошла, услышав, как легко закрываются за её спиной тяжёлые резные створки.
В покоях было тихо, только свечи горели в лампах из хрусталя и зеркал, она прошла в саму опочивальню, лишь на мгновение испугавшись тревоги в сердце своём. Широкие двери были распахнуты, Айола видела кровать, на которой лежал муж её Горотеон и смотрел в сторону, торс и плечи его были обнажены, на ногах же были широкие шаровары из шёлка, которые он надевал, когда садился за стол для чтения, а младшую дочь Короля в это время застигал сон или леность, тогда она лежала в высоких подушках, смотрела на своего мужа и господина и чувствовала в сердце своём радость.