Стылый ветер
Шрифт:
— Бросишь их, как же, — зыркнул исподлобья Севастьян. — Мизинец воеводе чуть полбороды не вырвал!
— Гаврила может! — с явным одобрением в голосе хохотнул Порохня. — Он, когда дело до его пушек доходит, на глазах звереет.
— И правильно делает, — кивнул я запорожцу. — Хоть один о своём деле по настоящему радеет. А Глеб больше не воевода и никогда им не будет. Не по плечу, выходит, овчинка. Ладно, Данила, поскакали дальше. Нужно к началу колонны выбираться.
Рёв сотни глоток, донёсшийся издалека, прокатился над лесом, усилился, напитавшись звоном
— Никак напал кто-то, — выдохнул вместе с белым паром слова Севастьян.
— И не разглядишь, — подобрался Порохня.
— Да кто там может напасть? Подопригора…
— А вот и я хочу знать, кто?! — развернулся я Ефиму, не дав тому договорить. — Где твой Подопригора?! Это так он за окрестностями следит?!
— Там может помочь как-то, царь-батюшка?! — выкрикнул кто-то из взбудораженного строя копейщиков. — По всему видать; бьют там наших!
— Как ты им поможешь? — зло ответил за меня Семён. — Не видишь, дорога вся воинами забита. И не пробьёшься!
Это да. По лесу брести, в сугробах надолго увязнешь. Это только в фильмах герои по снежному насту как по асфальту бегают. А лыжи все сзади в санях лежат. Если Глеб выживет, я его сам прибью! И ведь что характерно, мой план против меня же и обернулся. На марше, значит, войско Шуйского поймать хотел? Всё в деталях распланировал, идеальное место для встречи противника выбрал. Вот меня на этом самом марше и бьют! И хорошо ещё, если сейчас из-за деревьев растянувшуюся колонну стрельцы не обстреляют или вражеские воины из-за засады не выскочат.
На какое-то время я растерялся, не зная что предпринять, закрутил по сторонам головой, страшась заметить среди деревьев фигуры ратников.
Что делать-то, а?! Этак враги всё моё войско раскатают, а я и поделать с этим ничего не смогу. Так и простою на одном месте, пока гремящее впереди сражение сюда не докатится.
— Так и они шибко не разгонятся, — возразил Семёну всё тот же воин. — Дорога узкая. Всей силой не навалишься.
А ведь верно! Тут даже если до деревьев цепочку из людей растянуть, больше десятка ратников плечом к плечу не встанут. А, значит, и враг большим числом на копейщиков Глеба навалится не сможет. И если первую сотню смяли, то остальные…
— Вы положенную дистанцию между сотнями соблюдали? — рявкнул я, развернувшись к Севастьяну. Так-то эту дистанцию должны были создавать как раз сани, задвинутые Глебом в хвост колонны.
— А как же, государь. На двадцать шагов друг от друга шли.
А вот это хорошо. Значит, если сотник во второй сотне не ротозей, то, пока, враги первую сотню рубили, он свою поперёк дороги построить должен был успеть и, раз уж мы с козлами так опростоволосились, стеной из копий вражину встретить. А там и другие сотни подоспеют, глубину строя создавая. Так что не всё ещё потеряно. Время есть. Раз враги с флангов атаковать не хотят, нужно нам это сделать попробовать.
— Арты! — во всю глотку заорал я, развернувшись к обозу. — Арты сюда по цепочке передавайте! Быстрее!
Возницы засуетились, соскочили с телег, потянули из саней короткие, широкие лыжи.
— Кердыба! — как родному обрадовался я подбежавшему
— Недалеко, государь, — мотнул головой Тимофей в сторону и не думающего затихать сражения.
— Пусть разбирают арты! Через лес, в обход пойдём!
— А я, государь?
— А ты обратно к коннице возвращайся, — отмахнулся я от Порохни. — Всё равно здесь от неё толку не будет. За дворянами проследи. В резерве будете.
— Так может и ты?
— Скачи, Порохня. Не доводи, до греха! Севастьян!
— Слушаю, государь!
— Козлы с саней забери и дорогу перегороди. Строй свою тысячу. Если что, хоть тут врага как положено встретим.
На то, чтобы доставить в нужном количестве арты и снарядить ими отряд Кердыбы, ушла целая прорва времени. Во всяком случае, мне именно так показалось. Но бой где-то там впереди не стихал, вражеские воины в пределах видимости не появлялись, а значит, их всё же смогли остановить и этот бой мы ещё не проиграли.
— Дай сюда.
Вырвав очередную пару арт, я, сев на сани, начал закреплять их на ногах кожаными ремешками. Покосился в сторону севшего прямо на снег Семёна, воинов из его десятка, отвернулся, ничего не сказав.
Этих хоть гони, хоть не гони; всё равно без толку. Не отстанут. Остановить не пытаются — уже хорошо.
Пошли ходко. Высокие сосны движению не мешали и стрелки, выстроившись в колонну по четыре лыжника, бодро двигались вперёд, каждые две минуты меняя протаптывающую лыжню четвёрку. Те, пропустив отряд, вставали сзади на уже набитую лыжню. Навстречу всё чаще попадались люди; испуганные, пораненные, увязающие по колено в снегу. Нам кричали вслед, кто-то пытался угнаться следом, проламывая набитую колею, кто-то, наоборот, шарахался в сторону, пытаясь затаится за толстыми стволами.
— Отойди-ка, государь, — неласково сдвинули меня в сторону, когда пришла моя очередь торить лыжню.
— А на дыбу?! — рявкнул я вслед удаляющейся спине, всё же пропуская мимо себя остальных.
— На всё твоя воля, государь.
— Вот, ирод, — пожаловался я вставшему рядом Семёну, в душе радуясь поступку неизвестного мне стрелка. Всё же запыхался я к этому моменту изрядно. Сам виноват. Стрелков постоянно на марш-броски гонял, а сам в это время на коняшке катался. Вот физика в нужный момент и подвела. Теперь, совсем бы не выдохнуться. Тогда весь отряд из-за меня встанет.
По счастью, бежать нам осталось совсем недалеко. Дорога впереди круто завернула вправо, перегораживая нам путь и вскоре мы затаились за деревьями, переводя дыхание и рассматривая открывшуюся картину.
— Смяли таки отряд Глеба, — зло сплюнул в снег Семён, вытирая шапкой пот с лица. — Вон сколько народишку полегло.
— А ещё больше по лесам бегает, — скрипнул я зубами на шарахающихся от нас бородачей, казалось заполонивших лес.
— Так куда им деваться, государь? — неожиданно решил заступиться за беглецов, прислонившийся к соседнему дереву Кердыба. — По всему видать, конница неожиданно на них наскочила и, не дав в строй встать, сразу в пешцев врубилась. Вот и посекли людишек.