СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ

Тимуриды Люда и Игорь

– Я же стоял рядом... Выходи за меня замуж!

– Ты кому говоришь? – удивилась я.

– Кому еще тут можно говорить...

– Не знаю... – растерялась я, держа единственную рацию у нас с Саней рацию. – Тебя ведь слушают десять человек...

Трубки отчаянно заругались мужскими голосами...

Саня и Оля начали фыркать.

– У меня есть муж... – опомнилась я. – Прекрасный жених! Точнее человек... Он меня не дождется и ждет, мы сегодня решили пожениться!

– Тебя ждет большая личная трагедия... – буркнул Иван.

Его “Ниссан”, как я слышала

по рации, шел по параллельной улице.

– Во, бля... – услышала я вдруг в рации голос его водителя.

Я сразу поняла, что он кого-то заметил.

– Что такое?

– Военные...

– Тебя видят?

– Бля!

Я сразу поняла, что это значит, что его заметили.

– Ты где?

– В универсаме, кушаю! – неожиданно отозвался его водитель, ляпнув абсурд. – Пиццу!

– А я тебе сейчас привезу миллиард долларов, жди! – зло сказала я, ляпнув абсурд.

– В какой одежде ты будешь?

– В самой обычной...

– А как я тебя выделю? – спросил он.

– Если увидишь самую большую дуру, это и буду я!

Я зло выключила рацию.

И ехала несколько километров молча. Странно, но ни каких военных не было. Что он наврал! Я молча ехала из города, вся кипя от возмущения.

Кучу кварталов мы проехали беспрепятственно.

Сзади доносился какой-то нечеловеческий вой сотен тысяч сирен.

Потом опять зло включила рацию.

Но дернула не ту ручку. Включилось радио:

– В самом большом универсаме района города, где сегодня была распродажа... – как-то медленно, ошалело и заторможено сказала дикторша, плачущим голосом, но тоном читающего по слогам первоклассника, – происходит нечто невероятное... Туда со всех сторон, минуя все правила и заслоны, подъезжают машины с военными и солдатами... Которые, не слушая никаких увещеваний, оставляют свои посты и кидаются сюда... В данном районе собралось уже больше двадцати тысяч машин пехоты, БТР... Танки же идут на пролом... Солдаты выпрыгивают из машин... – дрожащим голосом прошептала она, запинаясь на каждой букве, – и бросаются в универсам... Где сегодня собралось сто тысяч женщин за покупками по трети цены... Здесь солдаты ведут себя странно... – зарыдала она. – Они набрасываются на абсолютно всех женщин... крича, дергают их за волосы, разрывают продуктовые покупки в самые маленькие клочья, раздевают и ощупывают женщин, фетишистски перебирая каждый грамм одежды и разрывая ее в клочья, точно надеясь там что-то найти... Голые женщины в-о-ю-т... – по буквам прочитала она, и в ужасе завыла.

– Что происходит-то-а?!?

Я вырубила “Русский приемник”. Опять этот бред – звонят какому-то идиоту и разыгрывают его. Но как можно не догадаться, что это розыгрыш-то, и дать в прямой эфир?!

Все в машине как-то истерически ржали...

Глава 22.

– Что ты наделала! – накинулась на меня Саня.

– Радио включила... – испуганно съежилась я, ничего не понимая, что я плохого сделала. Снова мне хотелось разрыдаться, ведь я уже немного почувствовала нормальным человеком, а тут вдруг опять, как в детстве,

я снова ничего не понимала. Напомнив мне, что я не изменилась и осталась глупой. Реветь хотелось ужасно и отчаянно.

– Да, под дуру ты работаешь классно! – сквозь зубы сказала та, прожигая злыми глазами. – Недаром у тебя такая кличка!

Я отчаянно сжалась, ничего не понимая, и от этого чувствуя себя еще только страшнее и безнадежнее. Я дура, дура, дура!

От злости я рванула руль изо всей силы влево, развернулась практически на месте, прокрутившись по трассе, и перпендикулярно вогнала машину в открытые громадные двери огромного стеклянного комплекса, взлетев по краям съездов для тележек с обеих сторон лестницы. В злобе кинув машину влево-вправо между стеллажей, расстояние между которыми было больше моего жигуля. И, загнав машину в самый угол магазина, зарыдала, ткнувшись в руль.

Я не виновата, что я такая родилась! Я уже подумала, что я становлюсь нормальной, и снова испытать тянущее чувство отчаяния от непонимания, было страшным ударом. Я плакала и ничего не слышала, лишь заметила в щелку слева, что стеклянные двери сами собой стали сходиться, а над шоссе прошло звено вертолетов.

Я не дура, дура, дура... – ревела про себя я, ничего не видя.

Через кусочек витрины было видно, как пролетели по дороге одновременно в обе стороны грузовые машины с дурацкими зенитными установками на башенках, соты спаренных дул пулеметов которых были почему-то устремлены вниз и вбок, вращаясь во все стороны.

Тоска заливала сердце мне.

– Идиоты, вы опять упустили ее!!! – орал матюги в рупор жигуленок на улице... Он медленно ехал мимо, а потом стал как раз напротив этого магазина, и отдавал указания проезжавшим машинам, куда ехать... Через приоткрытое окно доносились его крики...

Злые слезы застилали мне глаза.

– Я не дура, дура, дура... – билась я в отчаянии головой. Все умные, вон даже толстый и глупый дядечка в окне отдает такие приказы, все понимает, а я одна такая ужасная.

Я просто чуть не захлебнулась от отчаяния и горя.

– Что такое?! – раздался шокированный голос сбоку.

Из вышедшей двери, спрятанной за стеллажами с красками, выплыл франтоватый деловой молодой человек. Похоже, я въехала в магазин лакокрасящих и отделочных материалов.

Он ошарашено смотрел на мои слезы.

– Она... – я захлебнулась слезами и не в силах была сказать ни слова, и просто ткнула назад в Олю, – она сказала, что я дура!

Я чуть не убилась от горя.

Он мимолетно заглянул назад. И застыл.

– Оооооо...

– Но она заплатит за это! – сквозь слезы злобно сказала я. – Она сама дура... Она сказала, что с помощью аэрографа можно быстро перекрасить машину, она спорит на сотню кусков, мол, это давно известно, это буквально дело сорока пяти секунд...

Я грубо засмеялась.

– Я умнее... невозможно это за сорок пять секунд!

– Да это просто выражение такое! – со злостью смотря на меня и с благоговением на Олю, выругался тот. – Фигурально!

– Эти фиги она пусть показывает свидетелям пари!