Суд короля
Шрифт:
Здоровяк сунул кошель под свою залатанную тунику:
— Девку тоже берем.
Дейзи тихо ахнула.
Будь оно все проклято.
— Нет, — Стэнтон сжал зубы и взглянул в глаза грабителю, — она останется со мной.
— Не надо, Хьюго. — Дейзи попыталась обойти его.
Но он должен был это сделать. Хотя бы попытаться.
Стэнтон остановил девушку, положив руку ей на плечо. Однажды он уже подвел любимую женщину и теперь не хотел — не мог! — сделать то же самое и с этой.
— Бери на здоровье мой полный кошелек, дружище, но девушку не трогай.
Грабитель
— Ну все, расходимся. — Стэнтон с усилием сглотнул.
Он вежливо кивнул мужчине, отчаянно напрягая ноги и плечи, чтобы не пошатнуться.
Стэнтон даже не заметил взметнувшейся руки противника — лишь уловил стремительное, смазанное скоростью движение, а в следующий миг уже лежал на грязной зловонной земле, согнувшись вдвое от взорвавшейся в животе боли и острого недостатка воздуха. Отчаянно втягивая воздух, он взглянул вверх и увидел, как грабитель протягивает руку Дейзи.
Она перешагнула через Стэнтона, даже не взглянув вниз.
— Долго же вас ждать пришлось, — сказала она здоровяку.
Тот похлопал ее по щеке своей лапищей:
— Мы всегда рядом, не боись. Да и с таким дурнем нечего было за тебя переживать, это ж сразу ясно.
Стэнтон перекатился на бок, погрузив пальцы в жидкую грязь. Он отчаянно закашлялся, грудь лихорадочно вздымалась, и дыхание стало возвращаться, но каждый новый вдох был острым, как удар ножа, — как и каждое слово стоящего над ним мужчины. Дурень. Наконец он умудрился приподняться на локте.
Грабитель ухмыльнулся, а потом повернулся к своему сообщнику и девушке:
— Идем, а то, не ровен час, увидит кто. У меня ног с руками лишних нет.
— Постойте. — Девушка присела на корточки и, взяв Стэнтона за подбородок, взглянула ему в лицо.
Он попытался отдернуть голову, но сил по-прежнему не было.
— О мой принц Железное Пузо, как же мило, что ты хотел меня защитить. Ты милый, — она легонько потрепала его за подбородок, — но глупый. Любой из них переломит тебя как тростинку. Ты прав, не воитель ты. — Она припала к его губам своими. — Так что побереги свое хорошенькое личико для девушек. — Дейзи выпрямилась: — Уж послушай моего совета.
— А насчет того, что ты там про цену плел, — сказал главарь, — человек виновен, только коли его поймают, — тут он отвел ногу назад, — а нас не поймают.
Стэнтон попытался увернуться, но не успел. Нога впечаталась туда же, куда чуть раньше кулак. А потом в лицо.
Больше ему не подняться.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Элред Барлинг, клерк королевского суда, пробежался по списку оставшихся дел, которые предполагалось заслушать в этот последний день пребывания судей в Йорке.
Вечер и грядущая ночь сулят множество хлопот, без которых не обойтись при переезде такого многолюдного собрания. Завтра суд выступит в следующее графство, и, как всегда случается при таком количестве людей, гладким путешествие не будет. Эти объезды, эти установленные его величеством королем выездные судебные сессии были колоссальным предприятием. Суд, в котором
Однако сейчас, под сенью цитадели замка, всё вокруг, несмотря на ранний час, делалось четко и правильно. Суд закончит все свои дела сегодня, как и было запланировано.
Судьи сидели на своих возвышениях слева от Барлинга, на стоящем перед ними широком столе были разложены кипы реестров и приказов, которые могли им понадобиться. Большинство клерков сидели с опущенными головами, старательно выводя записи на вощеных дощечках, другие с безмолвной целеустремленностью сновали взад и вперед по своим рутинным надобностям, изредка останавливаясь и еле слышно о чем-то переговариваясь. Ожидавшие своей очереди истцы толпились чуть поодаль в почтительном молчании, многие из них сжимали в ладонях собственные бумаги. После слушания очередного дела их место займут следующие.
Шло слушание первого дела — обычной земельной тяжбы. Владелец заявил, что был неправомочно изгнан со своей земли. Вместе с ним поддержать иск прибыло двенадцать законопослушных свободных мужчин.
— Выселение истца признать незаконным, — объявил де Гленвиль, закрывая дело.
Привычный чеканный ритм слов решения в тиши залы погрузил Барлинга в умиротворенный покой. Он позволил себе короткий кивок и принялся вытирать руки льняной тряпочкой, прежде чем взять в руки стило. Сжимать его потными пальцами было неудобно. Клерк принялся выводить буквы, не забывая прислушиваться и к судьям, которым могло что-то от него понадобиться.
Хотя его обязанности в суде были непростыми и зачастую требовали непрерывной работы в течение целого дня, Барлинг взвалил на себя бремя этого долга добровольно — как и все, что он когда-либо делал на службе у короля. Однако удовлетворенность от добросовестно выполненного долга далеко не всегда равнялась удовольствию.
Сейчас, посреди прокаленного жарой Йорка, ему было сложно вспомнить пронизывающий холод лондонского января, когда он, сидя в тиши королевского скриптория, впервые услышал пришедшие из Нортгемптона новости.
А вот волнение, которое он тогда испытал, вспомнить было проще. Барлинг отнюдь не разделял радостное возбуждение, которое распространилось при этих новостях среди его коллег по переписке рукописей. Король Генрих собрал своих баронов, и было объявлено, что способ, которым вершатся королевское правосудие и порядок, станет отныне совершенно иным. Хотя королевские судьи вот уже десять лет ездили по стране, отныне таких выездных судов станет шесть, и во главе каждого из них встанут три судьи. Они будут судить дела об имуществе и наследовании земли, а также, что не менее важно, станут рассматривать и серьезные преступления, включая убийства, грабежи, кражи и поджоги. Кара будет жестокой и неотвратимой. Судьи проследят за этим во имя его величества короля.