Суд времени. Выпуски № 01-11
Шрифт:
Куликов:Естественно. Конечно.
Кургинян:Естественно. Согласны ли Вы, что роль министра внутренних дел в обеспечении политической стабильности во многом является если не решающей, то очень важной?
Куликов:Спора нет.
Кургинян:Считаете ли Вы, что Протопопов был адекватным министром внутренних дел?
Куликов:Я Вам вопрос задам в ответ…
Кургинян:Да или нет?
Сванидзе:Нет, прошу прощения, если только этот вопрос Ваш будет риторическим.
Кургинян (Куликову):
Куликов:Я хочу объяснить, кто он был такой, потому что мы говорим: вот, Протопопов! Кто он был? Это был один из лидеров прогрессивного блока в Государственной Думе, товарищ председателя Государственной Думы, то есть это был, собственно, тот самый представитель общественности, назначая которого…
Кургинян:Понятно. То есть Вы считаете, что это был адекватный министр?
Куликов:…Николай надеялся достичь компромисса с общественностью.
Кургинян:Дело не в этом. Вы считаете, что это был адекватный министр?
Куликов:Нет, как оказалось, не совсем.
Кургинян:Как оказалось.
Млечин:Ваша Честь, извините. Свидетель не может ответить, адекватный или нет. Он может, как историк, объяснить, почему это произошло.
Сванидзе:Нет, он может… На мой взгляд, свидетель может оценить, высказать свое мнение, оценивающее качества министра.
Кургинян:Свидетель может делать только то, что нужно господину Млечину.
Сванидзе:Мнение свидетеля не будет окончательным. Приговор выносит история.
Кургинян:И вообще, давайте все-таки…Свидетель, не свидетель… Речь идет о разговоре экспертов и методологов.
Куликов:Не вполне адекватный, потому что именно он возглавлял МВД во время февральской революции, и кто победил — известно. Но есть и такая фраза современников, что даже если бы Столыпин в это время оказался во главе МВД, он наверняка бы проиграл.
Сванидзе:Как я понял, свидетель не оценил Протопопова как слабого министра, но и не оценил его очень высоко, сказав, что он в феврале не справился с ситуацией.
Куликов:Я же сказал, что он не справился.
Сванидзе:Да . (Кургиняну)Прошу Вас. Ваш тезис, Ваш свидетель.
Кургинян:Теперь я просил бы доказательство № 6.
Сванидзе:Доказательство обвинения, пожалуйста.
Материалы по делу.
Из письма Николая II Александре Федоровне: «Мне жаль Протопопова, — хороший, честный человек, но он перескакивает с одной мысли на другую и не может решиться держаться определенного мнения. Я это с самого начала заметил. Говорят, что несколько лет тому назад он был не вполне нормален после известной болезни. Рискованно оставлять в руках такого человека министерство внутренних дел в такое время».
Кургинян:Но министерство осталось. Прошу следующее доказательство № 7.
Сванидзе:Следующее доказательство обвинения, пожалуйста.
Материалы по делу.Из дневника посла Франции в России Мориса Палеолога: «По своим прежним взглядам Протопопов считается октябристом, т. е. умеренным либералом. В июне прошлого года он входил в состав парламентской делегации, отправленной в Западную Европу (…) По возвращении
Кургинян:Политическая стабильность «в хороших руках»! Я не очень понимаю, вообще, зачем начали войну. Вот зачем ее начали? Это тонкий вопрос, его можно было бы долго обсуждать. Но если уж ввязались в войну, то, извините, во время войны держите политическую стабильность в руках, иначе, лучше вы ведете военные действия или хуже — не имеет никакого значения, все ваши конкретные результаты — весьма сомнительные — будут сметены политической нестабильностью. Политическая нестабильность приговорила к смерти власть, она приговорила к смерти империю, она ввергла страну в бог знает что. Политическая стабильность определяется, в том числе, фигурой министра внутренних дел. Здесь говорится о том, что этот министр внутренних дел — тяжело психически больной, неадекватный человек. Это назначение Распутина и других. Это назначение привело к тому, что политическая стабильность была потеряна. Я обвиняю Николая II в том, что, поддавшись чужому влиянию, как говорят все, и, установив этого человека на данном месте, назначив его на нужную должность, он отдал политическую стабильность в руки человека, который не мог с нею справиться, который ее проиграл! И вместе с этим погибли миллионы людей. Может быть, он хороший человек, но это так!
Теперь я хотел бы все-таки, чтобы подтвердили мою правоту или неправоту. Господин Репников.
Репников:Здесь звучали имена Столыпина, звучали имена Витте, деятелей, безусловно, первого ранга. Штюрмер, Протопопов, Горемыкин и далее — это люди адекватные той ситуации, которая сложилась в стране в период войны? Они могли удержать в этот период рычаги управления в своих руках?
Кургинян:Отвечайте сами.
Репников:На мой взгляд, нет. Был кадровый голод. У власти был кадровый голод. Но что интересно: у оппозиции тоже не было людей, которые смогли бы удержать рычаги власти, и она это показала после февраля 1917 года. Те, кто говорили: «Дайте нам порулить!» — в результате упустили власть из своих рук, и она ушла к большевикам. Следовательно, в этот период нужна была политическая воля. Ни одного человека, в том числе, из всей команды… К сожалению, такой команды — к сожалению для Николая II, для России — не было во время войны. И в результате происходило тасование одной и той же колоды чиновников, их меняли… Вот то, что Пуришкевич назвал «министерской чехардой» очень ярко. И это порождало в народе только недовольство властью и ненависть к власти.
Кургинян:Простите, пожалуйста. Может ли быть ситуация, при которой лидер не отвечает за команду?
Репников:Нет.
Кургинян:Значит, Николай II отвечал за команду?
Репников:Да.
Кургинян:Значит, команда была неадекватна?
Репников:Большей частью — да.
Кургинян:А отдельные ее представители, которые определяли политическую стабильность, то есть судьбу отечества в особо тяжелый момент, были просто психически нездоровы или частично нездоровы?