Суд времени. Выпуски № 01-11
Шрифт:
Кургинян:Пожалуйста. Во-первых, об этом знали люди, которые пытались убедить Ельцина стать главой Советского Союза — именно поэтому Ельцин не был сбит на самолете, именно поэтому он не был интернирован на пути из аэропорта на дачу, и именно поэтому он рискнул…
Млечин:То есть Крючков на этой стороне играл, да?
Кургинян:Леонид, Леонид,
Млечин:Нет, я просто уточнить, уточнить…
Кургинян:…ведите себя… «веди себя прилично при публике столичной!»
Сванидзе:Сергей
Кургинян:Я благодарю Вас за это замечательное замечание, которое в полной мере, наверное, адресовано и моему оппоненту, да?
Сванидзе:Оно адресовано всем, естественно.
Кургинян:Замечательно!
Сванидзе:Значит… Сторона защиты — вопрос своим свидетелям, прошу Вас.
Млечин:Благодарю Вас, да. Если можно, я хотел бы обратиться к свидетелю Кравчуку Леониду Макаровичу. Скажите, а Вы знали, что ГКЧП-то был игрой на самом деле, шутили здесь люди?
Кравчук:Вы знаете, давайте мы отойдем от эмоций излишних… и вообще, здесь надо только факты и только факты. До тех пор пока мы не научимся факты анализировать и не говорить, что мое личное мнение… Господин Бабурин правильно говорит, но он говорит от пяти депутатов, а в зале сидело…
Млечин:От шести. Шесть их было, шесть.
Кравчук:…от шести, а в зале сидело 600! Так я задаю вопрос: кто сильнее, 594 или 6 Бабурина? Почему тогда ставится так вопрос, господа, почему? Да потому что страна была слабая, она была объединена только через силу, через сталинский режим, послесталинский режим, через холуйство, через подчинение, и так дальше. Страна была слабая, поэтому она взяла и распалась еще до «Беловежской пущи». И сохранить ее было нельзя.
Млечин:Леонид Макарович, и все-таки про ГКЧП. Это была игра? Веселье? Вы знали об этом?
Кравчук:Не надо. Если кто-то играл, то те делегаты, в зале которые сидели, — я называю элиту партийную, и в Москве и в Киеве — они не играли, я не знал, что это игра, — не будучи рядовым членом КПСС — я не знал. Тогда кто знал? А можно ли, если ставить вопрос… если Вы говорите, что это не идиоты, то почему они играли между собой в рулетку, а забывали, что за стенами 260 или 280 миллионов людей? С ними можно играть? Это что…
Кургинян:Я имею право ответить?
Кравчук:…это что, материал для игры?
Сванидзе:Я думаю… я думаю, что да.
Млечин:Леонид Макарович, скажите, каков был результат…
Кравчук:Вот я поэтому говорю, не надо эту тему превращать…
Сванидзе:…хотя, мне кажется, вопрос риторический…
Кургинян:Я — с удовольствием…
Кравчук:…не надо эту тему превращать в примитивизм.
Сванидзе:Хорошо, каков был…
Кравчук:Никакой не… Если они и играли, то народ не играл. Потому что у народа был материал, чтобы не играться.
Млечин:Свидетелю
Сванидзе:У Вас есть 30 секунд.
Шушкевич:Ничего себе игры! Наша номенклатура ожила, когда появился этот самый [ГКЧП]. Говорили: сейчас мы вам дадим всем так называемым демократам, так называемым сторонникам независимости!.. То есть это была система, которая порождала страх, и если дрогнул Крючков — он понял, что его могут смести эти люди, которые уже не хотели жить в режиме страха. А что касается ГКЧП, я двоих там знал. Янаев — человек, который не смог назвать тему своей кандидатской диссертации, когда я ему задал вопрос, когда его избирали, понимаете, — и не знаю, когда он был трезвым. А второй — Старовойтов, с которым… Стародубцев, простите, — с которым я летел в первый раз в самолете первым классом. Я не знал, что так можно пить в самолете, летя за границу…
Кургинян:Я протестую!
Шушкевич:…это было мое личное…
Кургинян:Янаев умер, и я сейчас начну перечислять…
Шушкевич:…мнение… и я не знаю, как такие люди могли…
Кургинян:Он имеет право? Я заявляю протест!
Сванидзе:Протест принимается, не будем переходить на личности. Сергей Ервандович, Вы можете задать вопросы свидетелям, свидетелям защиты.
Кургинян:Правильно ли я понял Вас, что номенклатура преступно разрушила свое государство? Да или нет?
Кравчук:Кого Вы спрашиваете?
Кургинян:Я спрашиваю того, кого спрашивал господин Млечин. Вы спрашивали обоих?
Млечин:Я спрашивал двоих.
Кургинян:Тогда я спрашиваю Леонида Макаровича Кравчука как подлинного представителя высшего контингента номенклатуры — ее идеологической элиты. Элита, которая учила нас верности марксизму-ленинизму. Я спрашиваю его.
Кравчук:Меня?
Кургинян:Вас!
Кравчук:Вы знаете, как… бывают хорошие врачи и плохие врачи, хорошие инженеры и плохие инженеры, бывает хорошая номенклатура и плохая номенклатура. Я себя отношу к украинской элите и защищаю украинский народ.
Кургинян:Это всегда хорошая элита, которая себя называет хорошей.
Кравчук:Я защищаю украинский народ.
Кургинян:Называлось это обычно «гречневая каша, которая сама себя хвалит».
Кравчук:От того, что Вы наворачи…
Кургинян:А я бы хотел еще Вас спросить тогда: господин Марчук — представитель хорошей элиты?
Кравчук:Вы спросите Марчука.
Кургинян:А как же это так? Значит, единственный человек, о единственном человеке, о котором Вас можно спрашивать, хороший он или нет, — это Вы?
Кравчук:Вы знаете, я хочу сказать абсолютно ясно и четко для всех — я никому не даю характеристики.
Кургинян:Как? Кроме себя.