Судьба генерала
Шрифт:
Через час, одетый в новую, чистую одежду, Николай сидел на кошме, у костра, на котором готовился плов в большом чёрном казане, и слушал рассказ о своём спасении. Оказывается, Гулляр и Сеид успели скрыться в суматохе за барханами и бросились к временному становищу ближайшего племени. Оно было в нескольких часах ходу. Они надеялись набрать там добровольцев и вырвать Муравьёва из лап бандитов. Но через час быстрого шага по пескам натолкнулись на отряд Тачмурада, получившего послание от невесты и спешно кинувшегося ей на помощь. Поэтому-то и успели вовремя.
Николай с интересом рассматривал знаменитого разбойника, этого Робин Гуда Каракумов. Огромный, широкоплечий, в шапке из дорогого сура — каракуля редкостной
— Я провожу тебя, Мурад-бек, в Хиву. Ты спас мою Гулляр, я твой должник до конца моих дней. В пустыне теперь никто не посмеет тебя обидеть, все теперь знают, что ты под моей защитой, но вот в Хиве — другое дело. Мухаммед-Рахим-хан — коварный человек, он боится вас, русских, и поэтому люто ненавидит. Зачем ты идёшь один к нему? Никто не поручится за твою жизнь, как только ты войдёшь в ворота Хивы.
— Это мой долг, — ответил Николай. — Я обязан лично передать послание от сардаря Кавказа в руки хана и убедить его, что мы, русские, желаем ему только мира и долгих лет правления.
— А нельзя просто передать твои письма хану и подарки, которые ты везёшь на четырёх верблюдах, не встречаясь с ним? Это могут сделать мои люди. А ты тем временем подождёшь ответа под моей защитой в Каракумах, — предложил компромиссный вариант не чуждый дипломатических восточных увёрток Тачмурад.
— Нет, нельзя. Это бы выглядело просто трусливо. Я представляю здесь не только сардаря Ермолова, но и могущественного белого царя Александра Первого, а значит, и всю Российскую империю. Мы всего семь лет назад победили самого Наполеона, этого Александра Македонского нашего времени, поэтому нам просто унизительно бояться какого-то там хивинского хана.
— Догры, правильно! Ты просто палван, богатырь из старинных наших преданий. Не думал, что ещё живут такие бесстрашные люди. Я рад и горд, что судьба свела нас вместе. — Тачмурад положил правую руку на сердце и склонил гордую голову.
— И я рад, что ты понимаешь меня, и доволен, что такой отважный воин поможет мне добраться до Хивы. — Муравьёв в свою очередь приложил руку к сердцу и склонился в вежливом поклоне. — Но откуда тебе известно, что я везу подарки хану?
— У нас в пустыне новости распространяются быстро, — усмехнулся туркмен. — Правда, болтали и всякую чушь, что якобы ты везёшь для хана четыре огромных мешка, полных червонцев. Это очень опасно, ведь у нас в пустыне всегда найдётся достаточно отчаянных головорезов, чтобы завладеть сокровищами, которые, можно сказать, сами плывут тебе в руки.
Николай рассмеялся.
— Вижу, что я никого не обманул, переодевшись в туркменское платье и назвавшись Мурад-беком. Тогда я скажу тебе, моему другу, своё настоящее имя. Меня зовут Николай Муравьёв, я капитан армии великого белого царя.
— Очень приятно слышать твоё настоящее имя, Николай-джан. Я хочу ещё предупредить тебя об опасности. Все уже знают, что ты ведёшь какие-то записки. Я уверен, что хивинскому хану уже донесли об этом. Он может принять тебя за простого лазутчика. И тогда ты просто не доедешь даже до Хивы. Ничего больше не пиши на людях. Запоминай всё, что тебе нужно. Делай на ремешке узелок на память, как это делаем мы, туркмены, а когда ты останешься один и будешь уверен,
— Спасибо за совет, Тачмурад, я обязательно им воспользуюсь, — ответил Муравьёв и, достав из дорожного несессера ложку, стал с аппетитом есть плов, принесённый на большом блюде Гулляр.
Но тут откуда-то из-под земли раздались жуткие стоны. Гулляр прижалась от страха к своему жениху. Сеид побледнел и схватился за амулет, висевший на его шее.
— Я говорил, что здесь нечисто! — проговорил он и стал громко читать молитву, призывая Аллаха защитить его и всех его спутников от козней злых духов.
Но из-под земли вновь раздались жалобные стоны. Стало слышно, что кто-то призывает на помощь.
— Это из колодца, — дрожащей рукой указала на чёрную дыру Гулляр.
— Да это какой-нибудь приспешник Сулейман-хана свалился туда со страху, вот и визжит там, — рассмеялся Тачмурад и распорядился опустить в колодец верёвку.
Один из воинов опасливо подошёл к колодцу и, повесив на деревянное колесо длинный шерстяной аркан, стал медленно опускать его, читая себе под нос молитвы. Отважный боец мог пойти один против десятерых врагов и глазом не моргнув, но доставать из колодца джинна ему было очень страшно. Когда кто-то там, внизу, ухватился за аркан, у здорового и сильного туркмена затряслись руки, и только когда стоящий с ним рядом Тачмурад приказал ему тащить верёвку, воин, призывая вслух дрожащими губами Аллаха, пророка Мухаммеда и праведного шейха Джафар-бея защитить его от исчадия ада, трясущимися руками начал вытаскивать джинна на свет Божий. Когда жёлтая, огромная, мокрая голова иблиса [29] показалась из колодца и стала вращать жуткими круглыми глазами, выкрикивая какие-то страшные заклинания на никому не понятном языке, туркмен отпустил верёвку и с ужасом отпрянул. Но джинн уцепился уже за перекладину и корчился, пытаясь по ней слезть на землю.
29
Иблис — название дьявола в исламе.
— Зачем ты вытащил на солнечный свет это шайтаново отродье, несчастный? — взвыл Сеид и кинулся подальше от колодца.
Отважные воины знаменитого разбойника уже укрылись за ближайшими барханами, и только по их чёрным шапкам, выглядывающим из-за кустов саксаула и верблюжьей колючки, можно было понять, что они ещё тут, а не где-нибудь посередине Каракумов.
Перед колодцем стояли только два человека: Тачмурад и Муравьёв. Правда, за широкой спиной главаря разбойников пряталась Гулляр, которая даже в этот жуткий час не покинула любимого.
Тут вдруг раздались громкие слова по-русски:
— Господи Боже мой, Пресвятая Богородица! Да помогите же мне кто-нибудь, а то ведь я опять свалюсь в этот проклятый колодец.
Николай всмотрелся в джинна и узнал в перекосившихся от ужаса чертах своего переводчика, армянина Петровича. Капитан захохотал как сумасшедший, согнувшись пополам.
— Ваше высокобродие, — взмолился армянин, — да помогите же мне, ведь руки уже не держат.
Муравьёв подскочил к колодцу и помог ослабевшему Петровичу спуститься на землю. Охающий армянин уселся на кошму и обозвал всех разбойников безмозглыми дураками. Но только после того, как за русским капитаном и Гулляр, и, наконец, самый здравомыслящий среди них и авторитетный для туркменов караван-паши Сеид признали в пришельце из подземного царства безобидного армянина Петровича, туркмены собрались вокруг колодца и так долго и звонко хохотали, что потревоженные саксаульные сойки все разом взмыли в небо и ещё долго летали над мазаром и сварливо кричали в голубой прозрачной вышине.