Судьба генерала
Шрифт:
— Главнокомандующий также поручил мне доставить и подарки, что я несколько дней назад исполнил. Я имею также приказание доложить вам о некоторых вещах изустно, — продолжил Муравьёв.
— Я слушаю.
— Сардарь Кавказа генерал Ермолов, желая вступить в тесную дружбу с вашим высокостепенством, хочет войти в частные сношения с вами. Для сего поставить на твёрдую почву торговлю между нашими народами. Он предлагает торговать через Красноводскую пристань на берегу Каспийского моря. Туда путь и короче, и безопаснее для караванов купцов, чем через Мангышлак.
Хан невозмутимо ответил, хитро поблескивая прищуренными глазами:
— Конечно, через Мангышлак в Астрахань далековато
Мухаммед-Рахим явно не хотел проложить Ермолову торную дорожку через Каракумы к своим владениям.
— Когда вы вступите в дружественные отношения с нами, то прибрежные туркмены, готовые нам повиноваться, будут вашими же слугами, — настаивал Муравьёв. — Неприятели ваши будут и нашими врагами, и мы будем готовы оказать вам всякую помощь и порохом, и свинцом, и даже подарить вам орудия.
«Что-то последнее время на меня прямо сыпятся, как из рога изобилия, подарки, — подумал, ехидно про себя посмеиваясь, хан. — И англичане, и русские прямо горят желанием осчастливить меня, всучив свои пушки и прислав заодно своих нахальных советников».
Но вслух произнёс другое:
— Порох у меня есть, свинца довольно, да и пушки у меня имеются, ты же видел.
Николай опустил глаза, чтобы не выдать насмешливым взглядом своих истинных мыслей.
— Слава оружия вашего всем известна, — проговорил настойчивый капитан, — но что же отвечать мне нашему главнокомандующему? Он поручил мне просить у вас хорошего доверенного человека, дабы угостить его и чтобы он вернулся доложить вам сам о благорасположении сардаря Кавказа. По возвращении же моём я буду тотчас же отправлен для донесения государю императору о приёме, оказанном мне здесь, и об ответе, данном вашим высокостепенством.
— Я пошлю с тобой хороших людей и дам им письмо к главнокомандующему. Я сам желаю, чтобы между нами утвердилась настоящая и неразрывная дружба. Хош гелюбсен! — закончил хан.
Муравьёв поклонился и вышел. Но приём ещё продолжался. Николай коротко поговорил с первым визирем Мехтер-агой. Затем его одели в подаренный ханом халат, подпоясали богатым золотым парчовым кушаком, воткнули за него кинжал в серебряных ножнах и повели опять к хану. Николай опять всё повторил по требованию правителя Хивы и добавил, что он может на следующий год ещё раз приехать с послом. Мухаммеда-Рахима явно не прельстила возможность вновь общаться и вести переговоры с настойчивым и твёрдым, как сталь булатного кинжала, русским офицером.
— Ты приедешь, если тебя пошлют, — ответил он, поморщившись. — А моих послов ты передашь от моего имени в полное распоряжение сардаря Ермолова, и если он захочет, то может их даже и к государю послать.
Приём закончился. Николай, сдерживая себя, чтобы не ускорять шаг, наконец-то возвратился к большим воротам. Там его уже ждал серый жеребец туркменской ахалтекинской породы. Его посадили верхом и повели под уздцы лошадь. А сзади толпился любопытный народ, которому не терпелось посмотреть на отважного русского, который сумел добиться своего, хотя его жизнь в течение полутора месяцев буквально висела на волоске. Пересекая базарную площадь, Николай увидел отрубленную голову Ат-Чанара. По спине капитана пробежали холодные мурашки. Его голова вполне могла бы оказаться здесь по соседству. Да, хватит дразнить судьбу, пора убираться подобру-поздорову из этого не столь уж гостеприимного ханства. Несмотря на все опасности, он выполнил возложенное на него поручение!
5
Через
32
Тельпек — папаха.
Николай опускал голову и изредка переругивался с Петровичем, очень недовольным, что хан одарил его только простым ватным халатом.
— Ох, люди! Ох, люди! — горестно качал своей головой Петрович, на которой красовалась большая киргизская шапка с длинными ушами, купленная ему капитаном на хивинском базаре.
— Да перестань ты стонать, — одёргивал его Николай, — мы не для того проделали столь далёкий и опасный путь, чтобы получить какие-то паршивые подарки от этого азиатского самодура. Мы выполнили миссию государственной важности. Ты должен этим гордиться!
Но по кислой физиономии Петровича что-то незаметно было, что он гордится. Армянин тяжело вздохнул и повторил своё извечное:
— Ох, люди! Ох, люди!
Но, как оказалось, мрачное отношение ко всему роду человеческому у Петровича имело веские основания. Злоключения посольства ещё не кончились. Когда они остановились на привал у гряды причудливо выветренных скал, вдруг рядом с конями и верблюдами показались дико визжащие люди с шашками наголо. Они бросились на караван. Заскрежетала сталь. Это отбивались врукопашную тюякеши и хивинцы. Муравьёв, зычно командуя, смог во главе своего отряда отступить к одной из скал. Имея за плечами прикрытие, легче было отбиваться от озверевших разбойников. Но силы были неравные.
— Долго так мы не продержимся, — сказал Муравьёв проводнику Сеиду, опытным взглядом оглядывая поле боя после того, как они отбили одну из атак. — Да заряжай ты быстрее! — прикрикнул капитан на Петровича, возившегося трясущимися руками со штуцером.
— О Господи, Пресвятая Богородица, — причитал армянин, загоняя свинцовую пулю в нарезной ствол, — помоги нам в последний раз, ведь до берега-то осталось рукой подать, ну что тебе стоит? — взмолился он и плюхнулся на колени, воздымая руки к небу.
И Дева Мария услышала их, но не только она. Раздался грохот многих копыт, и неподалёку показались всадники в бурках и чёрных папахах.
— Тачмурад! — взвизгнул от восторга Петрович. — Тачмурад прискакал! — И армянин выхватил совсем забытую им было шашку, висевшую у него на поясе. — Сейчас мы им покажем! — кровожадно выкрикнул он и кинулся было вперёд, но вовремя остановился.
Перед ним возникла высокая фигура туркмена в дорогой светлокаракулевой папахе. Он взмахнул длинной кривой шашкой, и огромная пушистая киргизская шапка, лишившись верха, оголила лысый череп моментально потерявшего весь свой воинственный пыл Петровича. Сам её хозяин спас голову лишь тем, что от страха плюхнулся на толстую задницу. Армянин с ужасом уставился на нападающего.