Судьба королевского наследника
Шрифт:
Что произошло? Почему я помню странные вещи, но не помню, что это была я? Я медленно встаю с кровати, осторожно, чтобы не разбудить спящего монстра. Крадучись по комнате, я смотрю на это с другой стороны. Когда я попала сюда, я не задавала себе вопросов, которые, вероятно, должны были возникнуть.
Например, почему я почувствовала связь с Найтом, и возможно ли, что во всем, что он говорил, есть доля правды? Не то чтобы он сказал намного больше, чем — я принадлежу ему.
— Черт, — шепчет Найт у меня за спиной, и я складываю руки
— Что со мной происходит?
Мое горло снова сжимается, и я ненавижу то, что мне приходится заставлять себя не плакать. Я, блядь, не плачу. Я та, кто заставляет людей плакать, так какого хрена я чувствую себя плаксой прямо сейчас? Мой желудок скручивается, и чем больше проходит времени, тем сильнее он сжимается.
— Черт, Лондон.
Он сдвигается, простыня остается чуть ниже того места, где его пресс переходит в косые мышцы живота. Он проводит рукой по своим темным волосам, его глаза находят мои, и если бы не приглушенная атмосфера красного светодиодного освещения вокруг кровати, я, вероятно, пропустила бы дикий взгляд в его глазах.
Как у обезумевшего животного, лишенного своего любимого блюда, его щеки более острые, чем обычно, с розовым оттенком, а пятна крови по всей груди тянутся вверх по шее и к лицу. Никаких ран, насколько я могу видеть.
— Твое сердце бьется. — его тон колючий, явный трепет в нем будоражит что-то глубоко внутри меня. — Ты… Судьба все сделала правильно. Ты была создана, чтобы быть моей.
— Найт. — Я задыхаюсь от его имени, и он вскакивает с кровати и в мгновение ока оказывается передо мной. Он очень нежно обхватывает руками мои волосы, и я наклоняюсь, чтобы посмотреть на него снизу. — Я не понимаю.
Срочность, которой я жаждала оказаться дома, к комфорту Бена, угасла, как свеча, в которой догорает фитиль. Я дрожу в объятиях Найта, но наклоняюсь ближе к нему, нуждаясь в его прикосновениях ко мне. Как будто это единственное, чего я когда-либо снова захочу.
Я не хочу никуда уходить, я хочу остаться прямо здесь. Мне нужно.
Пожалуйста, не заставляй меня уходить.
— Ты голодна? — лениво спрашивает он.
У меня урчит в животе, и я моргаю, глядя на него.
— Да. Странно.
Он хихикает, но берет меня под руку и направляет к двери.
— На самом деле, голод — наименее странная вещь, которая случалась и вот-вот случится с тобой, детка, но давай тебя накормим.
Я позволила ему провести меня по длинному коридору, минуя семейные портреты. Я никогда не спрашивала его, сколько у него братьев и сестер. Я имею в виду, что комната кому-то принадлежала, или так намекнула горничная, но, скорее всего, она говорила правду. Повсюду были разбросаны личные вещи. Еще одна вещь, о которой я не спросила себя, проснувшись здесь.
Мы спускаемся по лестнице, и он ведет меня вниз, туда, где я слышу смех
— В чем дело?
Вокруг моего живота летают летучие мыши, когда я думаю о том, чтобы войти туда и увидеть всех.
— Я не нравлюсь твоему брату и матери, Найт.
Я не упоминаю его отца, неуверенная, что хочу знать, чего ожидать от главы дома Деверо.
— Тсссс…
Он отмахивается от меня.
— Им никто не нравится. Ничего личного.
Чувство спокойствия охватывает меня, как будто я только что приняла дозу травки, и я ловлю его взгляд на себе.
— Я обещаю. Я бы никогда не подверг тебя опасности из-за кого-то другого. Только я.
Вся паника, которую я испытывала несколько мгновений назад, сменилась частичкой уверенности, которую я до сих пор не понимаю.
Я доверяю ему. Мой разум даже не допускает вопроса «Почему». Я должна.
Встав обратно под его тяжелую руку, я позволяю ему вести меня дальше по коридору. Когда мы сворачиваем за угол, я жалею, что спустилась сюда. Черт. Все здесь собрались.
Его мать повернута ко мне спиной на этом конце стола, его отец прямо напротив. Его отец, очевидно, тот от кого они все получили свои габариты. Я никогда не видела таких мышц черт возьми, даже конечностей таких больших, как у него прямо сейчас. Он двигает рукой, и все вены, вздувшиеся под его плотью, пульсируют вверх по шее, когда его глаза встречаются с моими. У него глубокие черные глаза, темные волосы и бледная кожа. Страх шевелится под моей кожей, когда он всматривается на меня, и в н-ый раз с момента пробуждения я снова задаюсь вопросом, какого черта я так быстро доверилась мужчине рядом со мной.
Он в некотором роде могущественное существо, а я просто Лондон.
Я не смотрю через стол на братьев, потому что не могу отвести глаз от его отца. Я почти не хочу этого делать, потому что он убьет меня, прежде чем я успею моргнуть.
— Интересно, — бормочет он, откидываясь на спинку стула. Его глаза перебегают с Найта на меня, прежде чем он указывает на стол. — Садись. Я уверен, мы сможем попросить кого-нибудь принести тебе что-нибудь поесть, Лондон.
Спина его матери застывает, но Найт уже направляет нас обоих вокруг стола, выдвигая стул рядом с Леджендом и жестом предлагая мне сесть.
Я не спрашиваю, откуда он знает мое имя. Вероятно, он знает обо мне все.
Я медленно опускаюсь, когда Найт занимает другую сторону. Крид прямо напротив меня, рядом с ним Синнер. Это не из-за враждебной матери Найта или подозрительного отца у меня волосы на затылке встают дыбом.
Это Крид, в тот момент, когда его глаза встречаются с моими.
Сначала они такие же твердые, к каким я привыкла, когда он на меня смотрит, но потом они меняются. Темнеют и сужаются. Его мышцы напрягаются, и я наблюдаю, как костяшки его пальцев, сжимающих вилку, белеют.