Судьба, которую мы выбираем или история одного бомжа
Шрифт:
Итак, я сидел в гараже за вспотевшей, двухлитровой бутылью пива и думал... И даже не предполагал, какое логичное продолжение получат мои мысли.
Солнце уже садилось, но все равно было очень жарко, по градуснику аж 36. Мне показалось, что мимо дверей кто-то прошел. Но мало ли кого могло занести в открытое с двух сторон пространство нашего кооператива: соседа по гаражу в поисках инструмента (либо собутыльника), велосипедиста со спущенным колесом в поисках насоса, разъяренную женщину в поисках своего благоверного, который скрывается от обязанностей в гаражах таких же раздолбаев-автолюбителей.
Через какое-то время на мой "рабочий" стол упала чья-то тень. Сердце екнуло в неприятном предчувствии..., но это оказался всего лишь бомж. Высокий, нескладный, с седой копной волос, выбивающихся из-под бейсболки, в длинном грязном плаще (а на дворе-то плюс тридцать шесть!). Он стоял и смотрел на меня, сидящего в глубине гаража рядом с машиной. Я не сильно удивился - мало ль их тут ходит в поисках чего-нибудь выпить, а еще лучше чего-нибудь стащить. Я сидел и ждал, что будет дальше, хотя моей первой реакцией было послать его дальше, куда шел. Бомж тоже молчал и с тоской взирал на мой скромный столик, на котором величественно возвышалась потная, недавно начатая баклажка с пивом.
"Друг, - наконец вымолвил бомж, - у тебя лишнего пластикового стаканчика не найдется?".
И тут вся моя настороженность и неприязнь к грязно одетому человеку вдруг исчезла. Я представил себе: жара под сорок, бесконечное, бесцельное плутание по улицам, потом поиск ночлега, какого-нибудь обоссаного ящика в проходном дворе... Я никогда не жалел бомжей - они сами выбрали свою судьбу, это жалкое существование, где каждый новый день непредсказуем и не гарантирован от самых неожиданных неприятностей... Но тут во мне что-то шевельнулось - что-то человеческое, ибо все мы, хоть и считаем обычно себя правыми, ни за что не хотим посмотреть на жизнь чужими глазами.
Я молча налил до краев в пластиковый стакан (200 грамм) холодное пиво и протянул бомжу, со словами:
"Лишнего стакана нет, только с возвратом!" (хотя, разумеется, этот стакан я бы уж точно никогда не использовал по прямому назначению).
Бомж осторожно подошел ко мне, оглядываясь и словно ожидая подвоха, осторожно принял стакан из моей руки, и так же осторожно выпил пиво одним долгим, смачным глотком.
"Спасибо, друг!
– сказал он, вытирая ладонью губы. И тут же спросил: - А стаканчик-то я возьму, ладно? Ты ж его и так выкинешь!".
– И улыбнулся, поблескивая влажными от пивного удовольствия глазами.
В ответ я тоже улыбнулся, а бомж повернулся и вышел. Я думал, что больше его не увижу, но через час он снова заявился в мой гараж (я к этому времени успел уже сходить за третьей баклажкой, а солнце совсем скрылось за крышами гаражей), и мне это уже перестало нравиться. Я сразу вспомнил пословицу о добрых делах, которые никогда не проходят безнаказанно, и решительно поднялся со своего места. Бомж, очевидно, понял мои намерения, улыбнулся и, успокаивая меня, сказал:
"Слушай, друг, такое дело... Хочешь выпить чего-нибудь посерьезнее?".
С
Я был уже и так пьян от пива, и водка в такую жару совсем не улыбалась мне, поэтому, естественно, я отказался, сказав только:
"Спасибо, друг, но я лучше продолжу с чего начал", - и, увидев, что бомж собрался уходить, я торопливо сказал:
"Нет, ты садись, угощайся, - я быстро выдвинул ногой из-под стола второй стул (мой гараж неплохо оборудован не только для ремонта), - но у меня из еды одни анчоусы. Только...".
Я посмотрел на него нерешительно, и продолжил:
"Если не трудно, вымой руки! Умывальник в углу, у входа".
Бомж понимающе засмеялся и повернулся к умывальнику. Он помыл руки с мылом, затем снял бело-зеленую бейсболку (его волосы, по понятным причинам, не увеличились от этого в объеме), и, повесив ее на вешалку, умыл лицо. Потом взял с ящика ветошь для протирки стекол, и вытерся. Подойдя, он показал мне руки ладонями вверх - совсем как провинившийся малыш строгой мамаше.
"Я чист, начальник, - с улыбкой сказал он. В тот миг в нем мелькнуло что-то уголовно-блатное, и это проявилось даже не в его словах, но больше в позе и улыбке - подобострастной и в то же время насмешливо-злой. И от этого мне стало немного не по себе.
Он вынул из кармана плаща мой же пластиковый стаканчик, поставил рядом с уже стоявшей водкой. Отвинтил крышку у бутылки и налил себе.
"Ну что, за знакомство!?
– сказал он, поднимая налитый наполовину водкой стаканчик.
– Как звать-то тебя, добрый самаритянин?".
Я поднял свой стакан, с пивом, и ответил:
"Виталик".
"А меня - Евгений Степаныч!".
Мы чокнулись и выпили: он до дна, а я отпил свой стандартный глоток, продолжавший привычный круговорот жидкости в организме. Бомж шумно и с удовольствием втянул ноздрями воздух, взял двумя пальцами за хвост сразу двух анчоусов, и забросил их в рот. Я смотрел, как он жует, и думал: "Ну, Виталий Палыч, вот ты уже и допился до шапочного знакомства с бомжом! Это следующая стадия, логично наступающая после пьянки с самим собой. Говорила ж тебе Люсенька моя, и как в воду смотрела!".
""Реношка" у тебя, что ли?", - перебивая мои скорбные мысли и кивая на машину, спросил мой новый знакомый, бомж Евгений Степаныч.
"Ага, "Меган"!", - подтвердил я.
"Новую брал?".
"Да. В салоне".
"Дорогая, небось!".
"Не дороже денег", - криво улыбнувшись, ответил я. Мне никогда не нравились подобного рода вопросы. Спрашивавший (обычно это был сосед по гаражу, владелец старых "жигулей") будто намекал, что я вырвал эти деньги из его горла, или, на худой конец, ограбил государство (впрочем, в этом случае у нас полагается не порицание, а лишь благожелательная зависть).