Судьба на троих

Майский День

Не мог я больше терпеть, прорвалась ярость сквозь все барьеры благоразумия.

Я ударил охранника в развороте, его унесло в угол вместе с оружием. Поймал за шиворот утекавшего парня со сканером, дал по черепу, чтобы заткнулся и не визжал. Психиатра он позвать предложил? Себе теперь зови. Костоправа причём, хотя, возможно и обоих, что я в этом понимаю?

Франо я сбил с ног и первым делом ребром ладони повредил ему немного горло, чтобы не кричал, а потом принялся калечить с удовольствием, за которое ещё недавно начал бы себя презирать. Я избивал его руками и ногами, расчётливо, не спеша, ломал все

кости, про которые смог вспомнить.

Я рычал негромко, но рот не раскрывал, опасаясь показывать клыки, которые от переживаний момента вылезли и не хотели прятаться обратно.

Что за мерзкий мир, что я за дурак, если сном и духом мечтал здесь остаться?

Под конец врезал носком ботинка в пах, и несостоявшийся насильник отключился. Меня ещё потряхивала не полностью отгоревшая злоба, но зубы уже приняли человеческих облик. Что ж, удовольствие получил, пришла пора спасать из переделки столь многим желанный зад, ну и всё прочее, что к нему прилагается.

Глава 18 Вампир

Я глянул в окно. Солнце ещё не село. Прилечь что ли среди бесчувственных тел? Могу даже трупом притвориться, отвезут в морг или на пустырь — закапывать, сделают за меня всю чёрную работу, но вообще говоря, больше всего хотелось выбраться из этого дома.

На лифте ехали довольно долго, значит, этаж высокий. Ночью я мог расправить крылья и улететь, хотя в этом мире так много наблюдающих глаз, что переламываться не стоило. В общем, когда не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь.

Я поправил рубашку, застегнул уцелевшие пуговицы, пригладил волосы и вышел в холл. Звукоизоляция как видно не подвела, потому что второй охранник скучал возле выхода, не подозревая, что стережёт большой мешок с костями и жиром — ведь именно в этот предмет я превратил его наглого хозяина.

— Привет, и до свидания! — заявил я, уверенно шагая к лифту.

— Эй, постой!

— Да мы уже договорились обо всё с господином Франо, завтра я приступаю к работе.

На меня смотрели недоверчиво.

— Рубашку вот порвал! — пожаловался я для достоверности и облизал губы.

Следовало накусать их что ли ради пущей реалистичности, словно я долго целовался. Охранника как будто не смутило, что его хозяин раскладывал молодого парня, причём в присутствии двух свидетелей, и мне захотелось вернуться и проверить, точно ли я все кости сломал этому ублюдку или есть ещё поле для плодотворной деятельности, но задерживаться всё же не стоило.

Я уже почти ушёл, но вернулся, дал этому мужчине кулаком в брюхо и пока он стоял, согнувшись и пытался вдохнуть воздух для крепкой брани, отыскал в кармане баллончик со знакомым запахом и сумел им воспользоваться. Пусть поспит человек, и мне спокойнее, и ему. Я не был уверен, что он не кинется тотчас в кабинет, кто же знает, каковы здесь порядки?

Спустившись на первый этаж, я оказался в огромном зале, где сновало множество людей, лежал на блестящем полу предвечерний мягкий свет и вились по причудливым колоннам не менее вычурные растения. Запах подсказал, что они не живые, но выглядели совсем как настоящие.

В гараж, как видно, следовало спускаться ниже, но я не вернулся к лифту, решил до наступления темноты затеряться здесь среди растений и спешащих куда-то людей.

Оглядываясь в этом шумном

и неприятном месте, подумал, что напрасно надеялся прижиться. Да, выучить название гаджетов и правила пользования ими, завести счета в банке и раздобыть документы — трудно, но достижимо, а вот чувствовать себя комфортно в перекрестье липких взглядов, непрерывно ждать посягательств со всех сторон — слишком сложно. Я оказался не готов. Дома на меня претендовал один Аелия, от прочих защищал статус, а здесь мнимая свобода оборачивалась социальным рабством. Когда всем должен и при этом непонятно что — это как-то чересчур.

Я делал вид, что кого-то дожидаюсь — старая уловка, одинаково применимая во всех мирах и временах. Иногда доставал телефон и смотрел в него, как делали все. Свет понемногу приобретал золотые предзакатные тона, и я уже почти поверил, что смогу исчезнуть из громадного здания без проблем и помех, когда в прозрачные стеклянный двери деловито просочились мужчины в форме. Кажется, это называлось полицией.

Я не слишком встревожился, их всего пятеро, а затеряться в сутолоке не так сложно, отступил в сторону тихо шумящего фонтана — надо же какая роскошь — и не глядя на людей принялся смещаться ближе к выходу, так чтобы оказаться у них за спиной.

У меня ничего не вышло. Они словно знали, где я, развернулись и пошли хищной цепью. Я видел, как шевелятся губы, хотя не разбирал слов. Под одеждой что-то вроде брони, а в руках недлинные, но грозные на вид палки.

Другие люди сторонились полицейских, хотя особой тревоги не выказывали. Как же спрятаться, чтобы меня не заметили? Вроде бы веду себя точно так же как другие, ничем не выделяюсь в толпе, почему эти в форме идут прямо на меня? Заранее отыскали с помощью видеокамер? Так я много раз переходил с места на место. У меня даже чипов нет. Я не знаю, что это такое, но раз их не нашёл сканер парня с психиатром, хотя теперь, пожалуй, с сотрясением, так и эти ничего не найдут.

Я оглянулся. Отступать было особо некуда, сзади смыкались стены, дальше виднелся арочный проём в какое-то кафе, возможно, там удастся отыскать выход на улицу? Теперь всё равно, что солнце ещё не село. Найду где-нибудь тень.

Направился уже к новой цели как воздух передо мной вспыхнул сияющими полосами, затрещал и какая-то сила бросила назад. Я на мгновение растерялся, и этого хватило кому-то из полицейских. Удар по голове отправил бы в небытие, временное или постоянное, среднего человека, меня же заставил отпрыгнуть и налететь на те полосы, что ниоткуда трещали в воздухе.

Боль прошила до пяток, хотя я всё ещё готов был сражаться за свободу и жизнь, но почти сразу вновь сообразил, что нельзя выдавать свою нечеловеческую суть, иначе против меня поднимется уже существенная сила. Я запоздало застонал и рухнул на пол, притворившись, что потерял сознание.

В бок опять чем-то ткнули от чего судорога прошла по телу, но я не подал виду, что мне больно и продолжал лежать. На этот раз, кажется, поверили.

Меня подхватили за руки и поволокли, обращаясь довольно грубо. Из-под ресниц я бросал иногда взгляды по сторонам и видел лица людей. На одних прижилась едва скрытая брезгливость, другие кривил страх, но были и те на которых читалось сочувствие. Люди всё же оставались людьми, и я был им за это благодарен.