Судьба по имени Ариэль
Шрифт:
1977 год, Эмерсон, «Таркус»
Весной вернулся «воин-Каплун», прямо на маршрут, в Запорожье. Пришлось возвращать старые партии. Весенние украинские гастроли 77-го явились самыми продолжительными за всю нашу историю — два с половиной месяца без выходных дней(!) и плодовитыми — 155 концертов! В Херсоне повстречали бориного институтского друга — скрипача Шуру Коротецкого. Вместе со своей женой Натальей они, прямо на гастролях влились в наш коллектив в качестве звукорежиссера и костюмера. А чуть позже «притащили» за собой и ведущего Володю Царькова. Вообще, похоже, почти все жены музыкантов тогда поработали костюмерами,
Самые «хлебосольные» гастроли семидесятых — это, безусловно, Молдавия! Ежегодный фестиваль «Мерцишор», его винные «улеты» до и после концертов, не знали границ!
Передо мной — номер газеты «Московский комсомолец» за 77-й год и хит-парад «Звуковая дорожка». Практически, во всех изданиях того времени расклад ведущей десятки был таким. (Справа — количество голосов при голосовании)
Песняры……………………….1189
Ариэль………………………….428
Веселые ребята……………..291
Лейся, песня………………….288
Синяя птица……………………281
Пламя……………………………204
Группа Стаса Намина………158
Оризонт…………………………122
Модо (с Р. Паулсом)………..105
Самоцветы……………………..102
К этому времени мне не давала покоя музыка «Таркус» Эмерсона. И вот, однажды, я заявил друзьям, мол, расшибусь в «лепешку», а «слижу» с магнитофона эту сложную, но безумно интересную композицию! И ведь, смог! Ровно месяц списывал, по слуху, с грязной записи все ноты. Партии для музыкантов напоминали роман-газету, а борину, барабанную, так называемую, «портянку», я склеил из восьми двойных листов! Во время репетиции она располагалась у Бори на трех пюпитрах! Мой энтузиазм передался всем, и артисты добросовестно учили написанное… Смешно вспоминать, но от проклятой российской бедности пришлось изощряться. У нас не было органа «Хаммонд», а мне так хотелось добиться стучащего тембра! Но — «голь на выдумку хитра» — пришлось смешивать два звуковых сигнала шариковского «Вельтмайстера» и гепповского рояля, а самим музыкантам синхронно играть некоторые соло…
Эта композиция явилась «звездным часом» для Сергея Шарикова. Корреспондентка «Комсомольской правды» Ольга Опрятная так и назвала свою рецензию: «А мне понравился Сергей Шариков!» После того концерта в Театре Эстрады, ко мне подошло несколько музыкантов с одинаковым вопросом: «Где я раздобыл партитуру?» Когда ответил, что это я — сам списал, посыпались предложения купить ее у меня за валюту! Сначала отказался, потом пожалел — у меня ее выкрали. Есть подозрение, что не без участия наших монтировщиков…
Конечно, работа над «Таркусом» не прошла бесследно. В следующих собственных композициях, не только у меня, а у Геппа, Шарикова усложнился музыкальный язык. Нас зауважали серьезные джазовые музыканты. К этой двадцатиминутной вещи мы добавили несколько мировых хитов групп «Queen», «Deep purple», «Led zeppelin», «Ten CC», и конечно, «Beatles» и получился «экскурс» в мир западной музыки, за что нас когда-то хвалил «Голос Америки». Конечно, поначалу пришлось туго с литованием программы. Но, имея огромный авторитет и, самое главное, удаление от Москвы, это уже было
Надо ли говорить, что гастроли в Прибалтике мы ожидали с трепетом. За второе, западное отделение, не беспокоились, это было модно и здорово! Поймут ли первое — «Русские картинки», фольклор, неординарную музыку?
Первые же концерты сняли все опасения. Эстония прошла на аншлагах, причем русские народные песни нигде так здорово не принимали, как в этой республике, прямо, парадокс какой-то! Но мы сразу почувствовали — это уже Европа! Латвия показалась нам родней Челябинска! И не только потому, что мы ее лауреаты.…
Ночью, 10-го апреля, возвращаемся с выездного концерта в гостиницу Юрмалы. Колтунов, как обычно, берет у администрации ключи и какую-то бумагу. Прочитав ее, говорит: «Через пять минут быстро ко мне в номер!» Предвидя очередную дозу спиртного, тащу свой стакан. Подождав, пока все соберутся, Володя вдруг заорал на всю гостиницу: «Валерка-а-а, ты — папка-а-а-а-а!» Куча поцелуев и мои мятые ребра означали, что в Челябинске у меня родился Олег! Изучаем телеграмму: 3300 г., 53 см — неплохие цифры. Но где-то в глубине моей души растерянность — ждал девочку… Но ведь — наследник!!!
По традиции, надо же «замахнуть»! Магазины в те времена закрывались, в лучшем случае, в 23 часа, а сейчас — полвторого ночи! И тут все вспомнили, что каждый взял домой по бутылочке знаменитого рижского бальзама. Все, скрипя зубами, но благородно выставили сей напиток, которого мы начали пить стаканами, как водку. Дальше описывать события не стоит, потому что массовый склероз просто этого не даст. Под утро горничные явились невольными свидетелями умиленной сцены: сидя на ступеньках лестницы, наш Ростислав, любитель всякой домашней скотины, нежно гладил маленького котеночка и что-то ему долго объяснял…
В Литве пришлось поволноваться — в день гастролей в знаменитом каунасском «Спортхалле» продано ползала. Но нас успокоили, мол, публика раскупает билеты в день концерта. Смотрим — без пяти — полный зал! Выступление шло под шум и свист трибун, видимо баскетбол приучил народ только так выражать эмоции. Особенно шумно было на диппепловской «Child in time», где Боря верхами почти слился со свистом!…
В Черновцы ехали, как к Софочке Ротару домой. Но она к этому времени уже обзавелась квартирой в Крыму. И все равно мы ее увидели в зале. Она сидела на балконе и, впившись глазами, (мы догадывались в кого) внимательно слушала концерт. Мимо нее и Бори, видимо, пронеслась какая-то мимолетная симпатия, но не больше. Мы знали, что Софочка была однолюбкой и очень любила своего мужа, трубача из «Червоной руты» Толю Евдокименко.
В Одессу ехали более уверенно, хотя боялись тухлых помидоров. Концерт на Дерибасовской шел весьма настороженно, русские песни шли на вежливых хлопках. «Раскочегарилась» публика только на «Отдавали молоду». Чувствуем, что Одесса ждет запад. И вот — «Таркус», шум, гам, последние аккорды. И тут Боря, весь в сопливом поту, с такой силой ударяет по хету, что указательный палец правой руки попадает на тарелки и прорезает его до кости… Несмотря на кровь, сочащуюся из раны, Каплун выходит к рампе, и Одесса видит его «кровавый» поклон!