Судьба попугая
Шрифт:
Вскипел чайник. Заварив себе кружку, Марк пошел в комнату и снова опустился в кресло. И подумал, что неплохо было бы посоветоваться с кем-нибудь. Чай был слишком горячим, и, опустив кружку на пол, Марк подошел к столу и набрал по телефону номер Парлахова. К счастью, Парлахов был дома.
— Товарищ Парлахов! — взволнованно заговорил Марк. — Вы не могли бы ко мне подъехать… очень важно…
— Что-то случилось? — испуганно спросил Парлахов.
— Ну… в общем, почти…
Приехал он через два часа. Зашел, огляделся по сторонам.
— Ну что? — спросил сразу.
— Да вот
Тот внимательно пробежал глазами надпись, подумал минутку и улыбнулся.
— Ребенок, наверно, баловался, — сказал Парлахов. — Дети, знаешь, любят слова выдумывать, особенно когда учатся писать. Видишь, какие буквы неровные, да еще карандашом…
— Да?! — с некоторой долей неуверенности переспросил Марк.
— Ну если хочешь, давай я возьму его и покажу кому надо! — предложил Парлахов.
— Да, это лучше… на всякий случай! — обрадовался предложению Марк. — Чтоб уже наверняка знать… а то ведь…
— Ну ладно, ладно, — успокоил артиста Парлахов. —Пересыпь пшено куданибудь.
Когда Парлахов ушел, Марк вздохнул облегченно и подошел к открытому окну. На улице уже вечерело. На крышах каркали вороны.
Воздух был свеж и приятно влажен. Марк накормил попугая и задумался о будущем.
Глава 32
По вечерам жара в Сарске спадала, и многие жители выходили прогуляться по берегу Оки. Молодежь и дети купались, с разбегу бросаясь в реку. Люди старшего поколения прогуливались не спеша, отдыхая от дневной жары.
Добрынин и Ваплахов тоже любили вечерком прогуляться по берегу. Изучив жизнь городка, они переняли лучшее и подстроились под ритм этой жизни. Если приходилось выходить на улицу днем — одевали на голову клееные бумажные пилотки, сделанные руками учеников Сарской средней школы. Эти пилотки вместе со спецодеждой вручил им директор фабрики надувной резины, где они теперь трудились, выполняя поручение Родины и Кремля. Работа была несложная, но очень ответственная. Фабрика, кроме детских игрушек, выпускала много надувных изделий для нужд пропагандистов. Однако особое значение имела продукция для пионерскооктябрятских парадов и демонстраций, и именно на контроль качества этой продукции поставил директор фабрики товарищ. Фомичев народного контролера Добрынина и его помощника Ваплахова. На следующий после приезда день директор лично показал им всю фабрику, вручил ключи от недавно пристроенной к цеху комнаты народного контроля, объяснил их новые обязанности, а потом сам провел их в фабричную столовую.
Поселили их в общежитии, в комнате на третьем этаже с видом на Оку. Там же от толстой комендантши они получили новенький железный чайник, две кружки и набор столовых приборов на двоих на случай самоличного приготовления пищи в кухне общежития.
Жизнь для Добрынина и Ваплахова началась в Сарске деловито. Так она и продолжалась потом. Но была эта жизнь легче и приятнее, чем та, военная. Каждый день что-то менялось к лучшему. Воскресенье снова стало выходным днем. Снова заработал профком фабрики, и тут же появились результаты его работы:
Медленно текла мимо городка Ока-река. Каждый день исправно светило солнце, а ночью, кокетливо изменяя свою форму, прогуливался по небу месяц. Природа жила своей обычной жизнью, и только люди, объединив свои усилия, возрождали разоренную войной страну, возрождали будни и праздники, города и села, заводы и виноградники.
В конце июля директор фабрики товарищ Фомичев зашел в комнату народного контроля.
Добрынин и Ваплахов как раз заканчивали проверять партию надувных красноармейцев. Для математического упрощения каждая партия изделий состояла из ста единиц, и поэтому количество отбракованных единиц сразу становилось процентом брака. Эту вроде бы простую вещь придумал Ваплахов, но идея так понравилась директору, что он назвал Ваплахова рационализатором, вручил ему грамоту, а идею внедрил по всей фабрике.
— Ну, каков процент брака? — спросил директор, бросив взгляд на нескольких вяло лежавших на столе сдутых красноармейцев.
— Семнадцать, — ответил Добрынин.
— Многовато… — директор покачал головой. Потом бросил задумчивый взгляд на Дмитрия и сказал: — Ты бы, товарищ Ваплахов, придумал что-нибудь…
После ухода директора контролеры успели проверить еще двадцать семь красноармейцев. Двадцать два выдержали испытание, а пять начали сдуваться, и тогда Добрынин и Ваплахов, определив места выхода воздуха, обвели их красным восковым мелком.
— Знаешь, — сказал, переодеваясь в обычную одежду, урку-емец, — а ведь мы можем брак уменьшить.
— Как?
— Если они нам принесут резиновый клей, мы сами будем заклеивать найденные дырки, и тогда брака вообще не будет.
Добрынин задумался.
— Давай заедем сейчас к Фомичеву, скажем об этом, — наконец предложил он.
Директор сидел у себя в кабинете и сравнивал последние показатели с намеченным ранее планом.
Услышав о новом предложении Ваплахова, он обрадовался и тут же, к удивлению Добрынина и Ваплахова, достал из сейфа графин и стаканы.
— Конечно, — говорил он, разливая из графина по стаканам прозрачную жидкость. — Я прикажу, чтобы у вас каждый день был на столе свежий резиновый клей. Вы же знаете, как им клеить. Просто нанести мазок на поврежденное место, и клей сразу застынет… Это так просто! Почему я об этом сам не догадался?
Добрынин задал и себе этот вопрос. Но ответа не нашел. Такого ответа, который бы ему понравился. Было похоже, что урку-емец действительно умнее. Но это, в общем-то, не очень огорчало;
Добрынин взял в руки стакан, поднес ко рту — запах водки ударил в нос.
— Подожди! — остановил его директор фабрики. — Это по другому поводу.
Добрынин опустил стакан на стол, и в глазах у него появилось недоумение.
— Я, собственно, поэтому и зашел сегодня к вам, но потом решил не отвлекать от работы… Но раз вы сами пришли… — директор вытащил из ящика стола несколько листов бумаги. — Тут пришли новые инструкции насчет народных контролеров. Вот, прочитайте.
Добрынин принял из рук Фомичева документ и стал читать. И чем дальше он читал, тем бледнее становилось его лицо.