Судьба Убийцы
Шрифт:
– Шут думает, что Пчелка все еще жива.
Наши взгляды встретились. В его глазах я увидел жалость.
– Я знаю, что он так думает. Но почему?
Я вздохнул.
– Пчелка вела дневник о том, что ей снилось. Я читал Шуту эти записи, и он полагает, что они имеют значение, выходящее за пределы моего понимания. Он считает, что Пчелка обладает даром предвидения и что некоторые сны предсказали, что она выживет.
Его лицо на мгновение замерло. Затем он покачал головой:
– Насколько же было бессердечно указать тебе на маячащую перед тобой надежду, Фитц. Хотя, если бы мы нашли ее живой и привезли домой, это сняло бы с моих плеч тяжелейший груз вины.
Он замолчал. Я не мог придумать ничего, чтобы ответить на это. Затем он продолжил:
– Я говорю это как друг, если ты когда-нибудь считал меня таковым. Сделай своей целью месть, а не спасение. На последнее нет
Друг. Мой разум зацепился за это слово, и я задумался, считаю ли его своим другом. Я знал, что мне придется на него полагаться. И теперь я должен был признать, что раздражение, с которым я отнесся к его и Спарк отношениям, было вызвано моим настойчивым желанием избавиться от обоих.
Я бездумно задал наихудший из возможных вопросов:
– Тогда ты и Спарк не...?
Он уставился на меня:
– Я не думаю, что ты имеешь право спрашивать об этом любого из нас. Возможно, ты этого не заметил, но я уже взрослый, и я благороден. Не ровня тебе, возможно, но и не твой слуга. Также и Спарк не является слугой ни тебе, ни кому бы то ни было еще. Она, так же как и я, свободна в выборе своего пути.
– Она находится под моей защитой и очень молода.
Он покачал головой:
– Она старше, чем выглядит, и разбирается в устройстве этого мира лучше, чем многие женщины вдвое старше ее. Естественно, ведь ей довелось иметь гораздо больше дел с изнанкой жизни, чем когда-либо имела Шун. Она будет принимать свои собственные решения, Фитц. И если она захочет твоей защиты, она попросит об этом. Но я сомневаюсь, что она попросит защиты у меня.
Я не думал, что наш спор завершен, но он повернулся и ушел. А когда я неохотно последовал за ним, то обнаружил лишь ожидающего его Пера.
– Где Янтарь и Спарк?
– Леди Янтарь пошла переодеваться. Альтия попросила, чтобы она сопровождала их на берегу. Спарк пошла ей помочь. Очевидно, Альтия и Брэшен считают, что Янтарь должна быть с ними, когда они усядутся с адмиралом Уинтроу Вестритом, чтобы обсудить наше будущее. Команде было предложено «увольнение на берег», что, как я думаю, означает предложение покинуть его здесь. Две трети из них его приняли.
Из города уже вышли маленькие лодки. Торговцы на них предлагали все, начиная от свежих овощей до визита в бордель Леди Роуз. Я наблюдал, как наша команда с кисами на плечах перелезала через поручни и спускалась в ждущие их лодочки. Немногие теснились на носу, прощаясь с Совершенным. Корабль был любезен с ними, но непреклонен в своей решимости. Через полосу воды, разделявшую нас, Проказница выжидающе смотрела в нашу сторону, провожая взглядом каждую отчалившую от нас лодку. Рядом с Клефом стояла Ант, наблюдая, как уходят ее товарищи. Китл осталась, Корд ушла. Тван подошел к поручням со своей кисой, затем развернулся, коротко выругался и швырнул сумку обратно через палубный люк в трюм экипажа. Кипрос подошел и взял его за руку. Они встали рядом с Ант.
– Иди с Янтарь и Спарк, - приказал я Ланту.
– Меня не пригласили.
– Янтарь слепа, а Спарк, как могут заметить и другие, кроме тебя, очень привлекательная девушка. Делипай был городом пиратов и я уверен, что люди с сердцами пиратов все еще живут здесь. Я знаю, что Альтия и Брэшен не будут намеренно подвергать их опасности, но если опасность есть, я бы хотел, чтобы с ними был человек, озабоченный лишь их защитой.
– Почему бы тебе не пойти?
– Потому что я посылаю тебя, - ответил я кратко. В его глазах вспыхнули искры гнева, и я изменил свой слишком резкий ответ: - Хочу остаться на корабле и посмотреть, что здесь происходит. И еще хочу дать тебе дополнительное поручение. Найди человека, у которого есть птицы. Желательно, состоятельный торговец со связями, чтобы капсула с письмом могла переходить от птицы к птице, пока не достигнет Баккипа. Я хотел бы отправить сообщение, что мы живы и в порядке и продолжаем наше путешествие.
Он немного помолчал. Затем спросил:
– Ты сообщишь Чейду, Дьютифулу и Неттл, что леди Янтарь верит, что Пчелка может быть еще жива?
Я покачал головой.
– Когда я буду уверен, что у меня для них хорошие новости, я поделюсь с ними. Пока им не стоит жить в неопределенности.
Он медленно кивнул. Внезапно он сказал:
– Я сделаю это. Но... не напишешь ли ты для меня дополнительное сообщение? Если на этом корабле есть пергамент.
– Я мало истратил из того, что мне дал Рейн. Это драгоценный материал. Разве ты не хочешь сам написать?
– Нет. Я бы предпочел, чтобы ты это написал. Записку лорду Чейду. Просто сказать, что...
– Если бы ты…
– Я легко могу это сделать, - с расстановкой сказал я.
Я вернулся в каюту Янтарь и аккуратно написал записку Чейду на крошечном куске пергамента. Прекрасный пергамент был почти прозрачным, но места было слишком мало, чтобы написать нечто большее, чем просто то, что я очень доволен службой Фитц Виджиланта. Я смог лишь добавить, что он несколько раз помогал мне сохранить жизнь. Я подул на пергамент и помахал им, чтобы подсохли чернила, а затем скатал, чтобы он уместился в полую костную капсулу, которая защитила бы его в пути. На самой кости я написал имя Чейда и замок Баккип, Бак в Шести Герцогствах. Ей предстоял долгий путь. Доверяя капсулу смущенному Ланту, я задумался, получили ли дома хоть одно из наших сообщений? Я не запечатал ее воском, и он знал, что это мое приглашение прочитать написанное. Но времени на обсуждения не было, потому что все остальные стремились попасть в Делипай. Я решил предоставить Ланту возможность составить сообщение, объясняющее, где мы находимся и каковы особенности природы живого корабля, на котором мы находились.
Я торопился, но все равно заставил ждать отправлявшихся на берег. Альтия дружески помахала Проказнице, прежде чем повернуться и спуститься по трапу в ожидающую лодку. Живой корабль наблюдал, как наша группа спускается вниз и рассаживается по местам. Ее улыбка стала шире, но недоуменно увяла, когда лодка отправилась прямиком к Делипаю.
Тягучим вечером мы с Пером уселись за стол в камбузе и от нечего делать принялись играть в кости, воспользовавшись комплектом, принадлежавшим команде. Меня не волновало, выиграл я или проиграл, поэтому играл плохо, вызвав раздражение у Пера. Для моего Уита корабль после ухода большей части команды воспринимался пустым, едва ли не пещерой. Клеф и некоторые из «стариков» собрались за дальним концом стола. Китл занималась готовкой, повсюду снова витал запах приготовленного мяса. Она позвала нас поесть под одобрительное бормотание экипажа. Еще более соблазнительной, чем блюдо обжаренных полосок мяса, была большая миска свежей зелени. Зеленый лук, плоские стручки гороха и хрустящие стебли незнакомых мне овощей смешивались с морковью, толщиной не больше моего большого пальца, и пикантной багровой редиской. Мы разобрали еду на оловянные тарелки. Мясо было жестким и слегка с душком, но никто не жаловался. Экипаж ел его с белым соусом, таким острым, что у меня заслезились глаза и потекло из носа, как только я его попробовал. Но никто не смеялся надо мной и не шутил.
Мы с Пером ели на нашем конце стола, отдельно от членов экипажа. Короткие взгляды, которыми нас награждали, были наглядным напоминанием о том, что они не забыли, кто стал причиной их проблем. Клеф сердито посмотрел на столь явное разделение и присоединился к нам, заполнив пустое место у стола между нами и экипажем.
После того, как мы поели, и Ант собрала тарелки, Клеф присоединился к нашей игре. Я бросал кости и передвигал свои фишки, но Клеф и Пер понимали, что соревнуются только друг с другом. Пока они играли, я краем уха прислушивался к приглушенному разговору экипажа. Умудренные опытом моряки вспоминали «былые дни». Некоторые присутствовали, когда Совершенного стащили с отмели, где он томился много лет, и отбуксировали на глубокую воду. Другие вспоминали, как корабль противостоял флоту обычных судов и помог Сатрапу Джамелии в его притязаниях на власть. Они поминали товарищей по команде, которые умерли на палубе корабля и отдали свои воспоминания его диводреву. Лоп, который не блистал умом, зато всегда ответственно выполнял свою работу. Симой, какое-то время бывший помощником капитана, пока не наступил год, когда исчерпалась его жизненная сила, он высох до костей и умер на палубе, укладывая канат. И еще они говорили о пирате, о Кенните. Совершенный был его семейным кораблем, но это оставалось тайной, пока Кеннит был жив и совершал налеты. Еще менее было известно о том, что Игрот, пират, известный своей жестокостью, похитил и корабль, и юного Кеннита и дурно обращался с обоими. Даже после того, как Совершенный воссоединился с Кеннитом, и они заново узнали друг друга, Кеннит попытался сжечь и отправить корабль на дно. Но уже в конце, когда Кеннит умирал, Совершенный взял его тело и нежно принял в себя. Это была загадка, которую они все еще обсуждали вполголоса. Как мог своенравный корабль быть таким любящим? И не воспоминания ли Кеннита двигали им сейчас, при возвращении в Делипай?