Судьба Убийцы
Шрифт:
– Корабль сделал так, чтобы я ее полюбила. Думаю, это было что-то вроде того, что могут драконы… - вдруг я снова почувствовала себя очень уставшей.
– Когда они вдруг делают себя очень значимыми в чьих то глазах. Я читала об этом… где-то.
– Люди называют это чарами, - тихо сказал корабль.
– Тебя зовут Пчелка? Благодарю тебя. В конце нашего путешествия каждый пойдет своим путем. Мне было больно думать, что Альтии и Брэшену, возможно, придется идти без сына. Но он будет жить, пойдет вместе с ними, и станет для них отрадой. Я полагаю, это знание утешит меня. Даже когда я стану
– А Пчелка должна быть моим утешением. И Пера. И ее сестры - Неттл! Корабль, свяжешься с этим ребенком еще раз и я…
– Тебе нечем мне угрожать, Янтарь. Успокойся. Она достаточно сделала для Бойо. Чего я еще могу просить?
Он замолчал, но я видела, что слова бурлят внутри него, словно незаписанные сны.
– Я буду в порядке, - заверила я его, вставая. Пришлось улыбнуться.
– Проказница, ты и в самом деле так прекрасна и совершенна, как говорила мне, - я очень устала, и меня немного трясло, но не стоило говорить об этом.
– Я собираюсь поспать. Всем спокойной ночи.
Взрослые за моей спиной тихо заговорили. У меня всегда был острый слух. Брэшен сочувственно сказал:
– Однажды она могла бы стать очень красивым ребенком.
– Ужасные шрамы! Благодарение Са, что она с нами! У нее великое сердце.
– Умоляю вас, будьте с ней внимательнее. Она не слишком сильна, пока нет.
Это был Любимый и он ошибался. Я могу быть сильной настолько, насколько это понадобится. Меня раздражало, что он пытается защитить меня, что он считает меня слабой и пытается убедить в этом остальных. Во мне разгорался небольшой пожар жгучей ярости.
По дороге обратно мои ноги тряслись. Я не смогла влезть в гамак и вспомнила, как первый раз забиралась на спину Присс, моей лошади. Пер был прав, я с радостью снова увижу ее.
Когда Любимый заговорил, я вздрогнула.
– Пчелка, лечение - доброе дело. Но в первую очередь ты должна думать о своем здоровье. Ты еще не поправилась. Не прошу давать мне обещаний, но, пожалуйста, говори мне, если собираешься сделать что-то вроде этого. Рядом должен быть тот, кто позаботится о тебе.
– Не думаю, что корабль позволил бы мне зайти слишком далеко, - сказала я и улыбнулась про себя, почувствовав теплую волну убежденности, что она остановила бы меня. На него я смотрела без всякого выражения.
– Ты похожа на своего отца. Это не совсем ответ на мой вопрос, - он улыбнулся печально, но серьезно.
Я вздохнула. Хотелось спать, а не говорить. И кроме всего прочего мне не нужна была его забота. Это было не его дело. Пришлось соврать.
– Тебе не стоит беспокоиться. Моя способность к лечению почти исчерпана.
Улыбка превратилась в озабоченную гримасу.
– Что ты имеешь в виду?
– В ночь, когда я дралась с Симфи, Двалией и Винделиаром, у Симфи с собой был флакон змеиной слюны, той, что Двалия называла змеиным зельем. Кажется, она содержит частицы Серебра, такого, которое Совершенный использовал, чтобы превратиться в драконов, - вдруг мне захотелось объяснить: - Я видела сон, в котором они добывали это зелье, держа змею в очень тесном бассейне с соленой водой. Симфи собиралась напоить им Винделиара. Он уже принимал его раньше, и это придавало ему большую силу. Но когда я подожгла Симфи,
Он замер. Я следила за ним. Станет ли он бояться меня теперь? Или ненавидеть?
Нет. Когда он пришел в себя, его глаза были переполнены горем.
– Ты подожгла Симфи. И ударила ее ножом.
Как он мог думать, что то, что я сделала - печально? Я постаралась разъяснить:
– Я говорила тебе, когда рассказывала отцу. Я убила их. Это не было проявлением зла, и я ни о чем не жалею. Это было предначертано, и я стала тем, кто оказался в нужном месте и в нужное время, чтобы исполнить свой долг. Я сделала то, что должна. Надо было еще и Винделиара убить той ночью, это избавило бы нас всех от большого количества проблем.
– Ты видела это во сне?
– нерешительно спросил он, и когда я уставилась на него, продолжил: - Ты во сне увидела, что тебе предназначено их убить?
Я дернула плечом, ухватилась за край гамака, наконец, забралась в него и натянула одеяло. Было лето, но под палубой по ночам было прохладно. Я закрыла глаза.
– Я не знаю. Мне снятся сны. Я знаю, что они что-то значат, но они такие странные, что я не могу связать их с тем, что делаю. Мне снился серебряный человек, вырезавший свое сердце. Змеиная слюна была серебряной. Был ли этот сон о том, что я заставлю сердце Двалии остановиться?
– Не думаю, - тихо сказал он.
Это был один из недавних снов, и мне стало легче оттого, что я рассказала его кому-то.
– Я собираюсь спать, - сказала я, закрыла глаза и перестала обращать на него внимание. Он не пошевелился. Это раздражало. Мне хотелось, чтобы он ушел. Я подождала какое-то время, а потом посмотрела сквозь ресницы. Собиралась сказать ему, чтобы уходил, а вместо этого спросила:
– Ты любил моего отца?
Он замер, словно кот. Заговорил неуверенно:
– Моя связь с твоим отцом была очень глубокой. Такой близости у меня ни с кем больше не было.
– Почему просто не сказать, что ты любил его?
– я открыла глаза, чтобы видеть его лицо. Отец отдал ему всю свою силу, а этот человек даже не может сказать, что любил его?
Его улыбка была напряженной, словно он пытался превратить в нее совсем другое выражение лица.
– Ему всегда становилось не по себе, если я использовал это слово.
– Он нечасто использовал его. Его любовь выражалась делами, которые он совершал.
– Он никогда не придавал значения тому, что сделал для меня, но всегда помнил, что я сделал для него.
– Значит, он любил тебя. Любил так сильно, что бросил меня, чтобы отнести тебя в Баккип.
С его лица исчезло всякое выражение, странные глаза словно бы опустели.
– Он писал тебе длинные письма, но их некуда было посылать. Он отчаянно скучал по тебе. Он любил мою мать, но для нее всегда должен был быть сильным. У него были Риддл и мой брат Нед. Но то, о чем он писал в тех письмах, он не мог рассказать ни моей матери, ни Риддлу, ни Неду. Ты ушел, и все, что ему оставалось, это писать.