Судьба Убийцы
Шрифт:
Он ждал. Не нашлось бы слов, чтобы передать, как они все смотрели мне в лицо, а чаще - поверх моей головы, и как всегда кто-то ошивался рядом.
– Я никогда не бываю одна.
Он нахмурился:
– Мне уйти?
– Нет. Я вполне могу быть одна вместе с тобой. Ты ведь никогда не смотришь на меня, будто я какая-то гадость в твоем супе…
Он рассмеялся, и я тоже.
– Как ты? С тобой хорошо обращаются?
Его улыбка исчезла.
– Я конюший мальчик, один из многих. Главный конюший часто советует мне «не задаваться». Вчера он наорал на меня и сказал, что у меня не должно быть любимчиков среди лошадей. Я… задержался
– Он отходил меня ручкой метлы, когда я заметил, что кобыле Ланта недодают овса… - «Лорда Фитц Виджиланта, вот как его следует называть, щенок! И не указывай мне, как вести дела!»
Он рассмеялся, вспомнив это. Я же не нашла в его рассказе ничего смешного или веселого.
– А ты как?
Я тяжко вздохнула.
– Уроки. Уроки всех видов. До черта хлопот с переодеванием, когда надо сидеть спокойно и прямо в нарядах, от которых все чешется. Леди Симмер постоянно таскается за мной, поправляет меня и следит, чтобы я была «должным образом занята». Не выходя из замка.
– Видишься со Спарк? Лантом и… - он помедлил.
– Лордом Шансом?
– Со Спарк – нет, совсем. Лант и Любимый – так же бросили меня, как и отец когда-то.
Пер ошарашенно уставился на меня, и я пожалела о том, что сказала. Но это было правдой. Несмотря на всю болтовню Любимого, я редко видела его, за исключением тех редких случаев, когда он рылся в моем дневнике снов или расспрашивал меня о чем-то.
– Мне их не хватает, - сказал Пер тихо.
– Ты разве с ними не видишься?
– Со Спарк – нет. Лорд Фитц Виджилант и лорд Шанс? Я седлаю их коней. И Лант – лорд Фитц Виджилант – всегда дает мне монетку. Мы смотрим друг другу в глаза, и я знаю, что они хорошо ко мне относятся. Но всегда кто-то крутится поблизости, а они должны соблюдать приличия, - он похлопал по карману, в котором звякнула мелочь.
– Хотелось бы мне знать, будет ли у меня когда-нибудь минутка, чтобы потратить хоть одну монету.
Я услышала топот копыт. Мы оба встрепенулись, и Пер натянул поводья, чтобы отъехать от меня подальше. В этот момент Лант и Любимый выехали на поляну из-за деревьев. Они оба выглядели встревоженными. Любимый подъехал прямо ко мне и сказал, очень быстро:
– Овод ужалил твою лошадь, и она понесла. Перу удалось догнать тебя и поймать лошадь за уздцы. Пер, слезай с лошади и берись за поводья Присс, живо!
– он повернулся ко мне и добавил еще строже: - Пчелка. Ведь ему влетит по первое число. Ты больше никогда не должна так подводить Пера, слышишь? Сейчас, когда мы выедем к остальным, ты должна изобразить испуг и потрясение, поняла?
Пер сделал все, как ему было велено. Испуг и потрясение мне помогли изобразить ярость, клокотавшая в моем сердце. Каждый раз, когда во мне только начинали теплиться искры привязанности к Любимому, он находил способ задуть это не разгоревшееся пламя. Слыша, как Любимый пренебрежительно обращается к Перу, я хотела плюнуть ему в лицо! И даже открыла рот, чтобы высказать ему это.
Но тут подоспели двое грумов и чей-то папенька, наперебой спрашивающие, не ушиблась ли я, и один из грумов мрачно предлагал мне более спокойную лошадь, «пока юная леди не станет более уверенно держаться в седле».
Мы поехали кружным путем, чтобы избежать канавы, и вернулись на дорогу, и две чьих-то мамаши настаивали на том, чтобы немедленно вернуться, так как они жутко переволновались и не желают стать свидетельницами очередного инцидента с «совершенно
Позже Неттл вызвала меня «на пару слов». Было сказано гораздо больше пары слов, ее малышка кричала, а Неттл расхаживала по комнате, пытаясь ее укачать, все время, пока пыталась напомнить мне, что теперь я должна вести себя достойно. Я не стала спрашивать, что она решила насчет моего Скилла. Не тот был момент, чтобы напоминать, что я бываю упрямой и несговорчивой. Риддл потом провожал меня до моих покоев. У двери он сказал:
– Твоему отцу тоже не по нраву была жизнь при дворе. Однако он научился с этим управляться. И тебе бы пора.
Тем вечером я улеглась в постель рано, думая, что некоторые из побоев Двалии было вынести легче, чем нотации и разочарованное лицо Неттл. Как я теперь привыкла делать, я возвела и укрепила свои стены перед сном, чтобы удержать свои кошмары в пределах своего сознания, равно как и не дать чужим проникнуть извне. За окном было темно, и замок спал, когда я проснулась от звуков далекой музыки. Какое-то время я просто лежала и вслушивалась, размышляя, кто бы это мог играть в такой поздний час и ради кого. Я никак не могла определить инструмент, на котором исполнялась мелодия. Но музыка подпадала под мое настроение идеально. Она была об одиночестве, но не вполне печальная, как будто пыталась сказать, что быть одному – не так уж и плохо.
Я выскочила из постели и накинула платье. Дверь комнатушки Коушен была прикрыта: она спала чутко. Я прокралась в коридор и остановилась. Кажется, никто не запрещал мне разгуливать в одиночку ночами по замку Баккипа? Я тихонько закрыла дверь за собой. Прислушалась, но определить, откуда доносилась музыка, не смогла. Тогда я закрыла глаза, чтобы лучше фокусироваться на звуках, и пошла вперед, мимо покоев Неттл и Риддла, в самый конец коридора. Я проходила мимо дверей, одной за другой. Время от времени я останавливалась, чтобы прислушаться и определить направление. И шла дальше.
Музыка становилась громче. Я подошла к двери и прислонилась к ней ухом. Я ничего не слышала. Но как только я отошла от двери на шаг, музыка вновь зазвучала с прежней силой. Я убедила себя, что это не морок и не бред. Любопытство было слишком сильно. Я постучала.
И мне никто не ответил.
Я постучала снова, громче. И подождала. Снова никакого ответа.
Я попробовала толкнуть дверь. Она была не закрыта на засов. Я распахнула ее, чтобы обнаружить за ней уютную комнатку, меньше моей. В камине догорал огонь, - даже летом камни Баккипа источали холод. Напротив огня в уютном большом кресле, с возложенными на мягкий табурет короткими ножками, сидел круглолицый человечек, и его Скилл пел музыку, которая ему снилась.
Я была совершенно очарована, мое сердце подпрыгнуло, мне почудилось, будто я вошла прямо в старинную сказку. Серая кошка спала на коленях человечка. Она подняла голову.
Нам уютно, - сообщила она мне.
– Он всегда играет музыку через Скилл, когда спит?
– спросила я тихонько.
Кошка едва удостоила меня взглядом. Человечек приоткрыл глаза и посмотрел на меня. Он не выказал ни удивления, ни беспокойства. Его глаза были затуманены, как глаза старого пса. Черты его лица были необычны – маленькие глазки с опухшими веками, крошечные ушки, плотно прижатые к черепу. Он облизал губы и оставил кончик языка высунутым. А затем сказал: