Судьба Убийцы
Шрифт:
– Идет Разрушитель! – счастливым криком подхватил калсидиец.
– Молчи! – огрызнулась на него Двалия, и он расхохотался. – И ты тоже замолчи, Реппин. Это не тот сон, которым следует делиться. Это всего лишь лихорадка, бурлящая в твоем сознании. Вы такие малодушные дети! В собственном сознании создаете тени и иллюзии. Алария и Реппин, идите и соберите побольше дров. Сделайте хороший запас на ночь, а потом проверьте эту маленькую стерву. И больше ни слова об этой чепухе.
Я слышала, как Алария и Реппин брели к лесу. Мне показалось, что они шли медленно, словно боялись темноты. Но Керф совершенно не обращал на них
Двалия уставилась на Керфа, раздосадованная его удовольствием.
– Почему ты не можешь его контролировать? – требовательно спросила она Винделиара. Тот беспомощно махнул рукой.
– Он слышит здесь слишком многих, и их голоса сильны. Они смеются, поют и празднуют.
– Я ничего не слышу, - в сердитом голосе Двалии слышался страх. – Ты бесполезен. Ты не можешь контролировать эту девчонку, а теперь не в силах контролировать сумасшедшего. Я возлагала на тебя такие надежды, когда выбрала тебя. Когда одарила тебя этим зельем. Как я была не права, растратив его на тебя! Остальные были правы. Ты не видишь снов, не видишь ничего. Ты бесполезен.
Я почувствовала легкий холодок – ко мне устремилось сознание Винделиара. Его страдание волной обрушилось на меня. Я наглухо захлопнула стены и постаралась не переживать из-за того, что, испытывая боль, он все же волнуется за меня. Его страх перед Двалией, свирепо сказала я себе, был слишком велик, чтобы оказать мне хоть какую-то помощь или поддержку. Что пользы в друге, который не станет рисковать ради тебя?
Он твой враг, настолько же, насколько и остальные. Если представится шанс, ты должна убить его, точно так же, как и любого из них. Если кто-то из них коснется тебя, ты должна кусаться, драться и царапаться изо всех сил.
У меня все болит. У меня нет сил. Если я попытаюсь постоять за себя, они изобьют меня снова.
Если ты нанесешь даже небольшой урон, они будут знать, что прикосновение к тебе имеет цену. Некоторые не захотят ее платить.
Не думаю, что смогу покусать или убить Винделиара. Двалию – могла бы. Но остальных…
Они ее инструменты: ее зубы и когти. В твоем положении ты не можешь себе позволить милосердие. Продолжай разгрызать свои путы. Я расскажу тебе о своих днях в неволе. Когда я был избит и заперт в клетке. Вынужден бороться с собаками и кабанами, такими же несчастными, каким был и я сам. Умирая от голода. Открой свой разум рассказу о том, как я был порабощен, и о том, как твой отец и я разорвали путы нашего плена. Тогда увидишь, почему ты должна убивать, когда представляется шанс.
Он начал, но не рассказ, а воспоминание, которое я разделила. Это было как вспомнить нечто, что знал всегда, но вспомнить обжигающе подробно. Он не берег меня от воспоминаний о его убитой семье, об избиениях и голоде и о тесной холодной клетке. Он не смягчал ни того, как сильно ненавидел своих
Я не справилась даже наполовину со скрученной тканью, которая опутывала мои запястья, когда Двалия отправила Аларию привести меня к огню. Я притворялась мертвой, пока она не согнулась надо мной. Она положила руку мне на плечо:
– Пчелка?
Я перевернулась, бросилась к ней и укусила. Я схватила зубами ее руку, но лишь на мгновение. У меня слишком болел рот. Она с криком вырвала руку и отскочила.
– Она укусила меня! – закричала она остальным. – Маленькая негодяйка укусила меня!
– Ударь ее! – приказала Двалия, и Алария замахнулась ногой, но Волк-Отец был прав. Она боялась оказаться слишком близко. Я откатилась от нее, и мне удалось сесть, несмотря на протесты измученного тела. Я сверкнула на нее здоровым глазом и оскалила зубы. Не знаю, разглядела ли она это в танцующем свете огня, но близко подходить не стала.
– Она проснулась, - сообщила им Алария, будто я могла укусить ее во сне.
– Тащи ее сюда.
– Она снова меня укусит!
Двалия поднялась. Она двигалась скованно. Я сидела неподвижно, приготовившись уклониться от ее удара или при возможности вцепиться в нее зубами. Меня порадовало, что я, оказывается, наградила ее чернотой вокруг глаз и порванной щекой.
– Послушай, ты, маленькая негодяйка, - зарычала она на меня. – Ты можешь избежать побоев, но только если будешь слушаться меня. Это ясно?
Она торгуется. А значит, боится тебя.
Я молча уставилась на нее, не позволяя никаким мыслям отразиться на моем лице. Она нагнулась ближе и потянулась к моей рубашке. Я беззвучно оскалилась, и она отпрянула. Она заговорила так, будто я согласилась подчиняться ей.
– Мы возьмем тебя к огню. Алария развяжет тебе лодыжки. Если ты попытаешься бежать, клянусь, я покалечу тебя, - она не стала дожидаться ответа: – Алария, разрежь путы на ее ногах.
Я протянула к ней ноги. У Аларии, как я заметила, был очень неплохой поясной нож. Я задумалась, смогу ли завладеть им. Она резала и резала ткань, что меня связывала, и это оказалось очень больно. Когда, наконец, она закончила, я высвободила ступни и почувствовала очень неприятное жжение, как только они вернулись к жизни. Искушала ли меня Двалия попыткой побега, чтобы был повод вновь избить меня?
Еще нет. Наберись сил. Притворись слабее, чем ты есть.
– Поднимайся и пошла!
– приказала Двалия. Она удалилась от меня, будто хотела показать, насколько уверена в моем повиновении.
Пусть поверит, что я сдалась. Я придумаю, как избавиться от нее. Но волк прав. Еще рано. Я поднялась, но очень медленно, стараясь сохранить равновесие. Я пыталась стоять прямо, словно мой живот не был полон раскаленных ножей. Ее удары что-то повредили у меня внутри. Интересно, сколько потребуется времени, чтобы исцелиться?
Винделиар отважился приблизиться к нам.
– О, брат мой, - промычал он грустно, взглянув на мое разбитое лицо. Я уставилась на него, и он отвернулся. Я старалась выглядеть вызывающе, а не хромающей от боли, когда побрела в сторону костра.