Судьба Убийцы

Хобб Робин

— Я... нет! — я уперся локтями в стол и опустил голову на руки. Не помню, бывал ли я раньше столь же опустошен. Равномерные толчки боли в висках вторили ударам сердца. Я чувствовал, что мне крайне необходимо восстановить силы, но даже сидеть неподвижно требовало слишком много сил. Хотелось упасть на пол и провалиться в сон. Я попытался привести в порядок свои мысли.

— Ты отчаянно стремился вернуть зрение. Я не хотел отнимать у тебя надежду. Я планировал, что когда ты окрепнешь, группа Скилла сможет попытаться вылечить тебя, если ты на это согласишься. Я боялся, что если расскажу тебе, что не могу вернуть тебе зрение, не потеряв

свое, то ты потеряешь надежду, — следующее признание далось мне с трудом. — Я боялся, что ты посчитаешь меня эгоистом из-за того, что не излечил тебя.

Я уронил голову на сложенные на столе руки.

Шут что-то проговорил.

— Я не расслышал, что ты сказал.

— Я и не хотел, чтобы ты слышал, — тихо ответил он. А потом добавил: — Я сказал, что ты болван.

— А, — мне с трудом удавалось не закрывать глаза.

Он осторожно спросил:

— Когда ты забрал мои раны, они излечились?

— Да. В основном. Но очень медленно, — у меня на спине до сих пор были видны розовые лунки от язв, которые когда-то были у Шута на спине. — По крайней мере, так мне кажется. Ты знаешь, что стало с моим телом после того давнишнего лечения группой Скилла. Я почти не старею, и хотя теряю много сил, но раны заживают на мне за ночь. Я излечился, Шут. Как только я понял, что происходит, то стал осторожнее. Когда я выправлял кости у тебя вокруг глаз, то контролировал каждый шаг.

Я замер. То, что я собирался предложить, пугало меня. Но наша дружба заставила меня продолжить:

— Я могу попытаться исцелить твои глаза. Вернуть тебе зрение, потерять свое и надеяться, что мое тело восстановится. Это потребует времени. А я не уверен, что здесь подходящее место для подобной попытки. Может быть, в Бингтауне. Мы можем отправить остальных домой, снять комнаты и попробовать.

— Нет. Не глупи, — столь сдержанный ответ не предполагал продолжения разговора.

Он надолго замолчал, и ко мне подкрался сон, проникавший в каждую клеточку моего тела. Этому всепоглощающему состоянию невозможно было противиться.

— Фитц. Фитц? Посмотри на меня. Что ты видишь?

Я разлепил веки и посмотрел на него. Мне показалось, я догадался, что он хочет услышать:

— Я вижу друга. Старого доброго друга. Неважно, какую маску он носит.

— Ты ясно видишь меня?

Что-то в его голосе заставило меня поднять голову. Я уставился на Шута. Через некоторое время мои глаза сфокусировались на нем:

— Да.

Он издал сдавленный вздох.

— Хорошо. Потому что когда я к тебе прикоснулся, то почувствовал, что случилось нечто неожиданное. Я хотел призвать тебя обратно, я боялся, что ты исчезнешь в потоке Скилла. Но когда я дотронулся до тебя, мне показалось, словно я коснулся не другого человека, а просто взял себя за руку. Как будто твоя кровь побежала по моим венам. Фитц, я вижу твой силуэт в кресле. Я боюсь, что отнял что-то у тебя.

— А, хорошо. Я рад. — Я закрыл глаза, слишком измотанный, чтобы удивиться. Слишком измученный, чтобы бояться.

Давным-давно я уже думал об этом – в тот день, когда вытащил его из лап смерти и снова затолкнул в его же собственное тело. В тот момент, когда я покинул тело, которое восстановил для него, и мы приняли друг друга, прежде чем вошли каждый в свою плоть, я ощутил то же самое. Единение. Полноту. Я помнил, но был слишком утомлен, чтобы облечь это в слова.

Я опустил голову на стол и заснул.

Я поплыл. Я был частью

чего-то безмерного, но теперь был оторван. Оторван от великой цели, которая использовала меня как проводника. Бесполезен. Вновь. Издали доносились голоса.

— Он снился мне в кошмарах. Однажды я намочил постель.

Мальчик издал смешок:

— Он? Почему?

— Из-за того, как я встретил его в первый раз. Я был просто ребенком, правда. Ребенком, которому дали задание, казавшееся безобидным. Оставить подарок малышу, — он откашлялся. – Он поймал меня в комнате Пчелки. Загнал в угол, как крысу. Должно быть, он знал, что я приду, хотя не могу понять – откуда. Внезапно он оказался там, с ножом у моего горла.

Мертвая тишина.

— А потом?

— Он заставил меня раздеться догола. Теперь я понимаю, что он собирался обезоружить меня полностью. Он забрал все, что я принес. Маленькие ножи, яды, воск для копирования ключей. Все вещи, владением которыми я так гордился, все маленькие инструменты для того, кем хотел видеть меня отец. Он забрал их, и я стоял голый и дрожащий, пока он смотрел на меня. Решая, что со мной делать.

— Ты думал, что он тебя убьет? Том Баджерлок?

— Я знаю, кем он был. Розмари рассказала мне. И рассказала, что он куда опаснее, чем я мог вообразить – во многих отношениях. Что он наделен Уитом. И что всегда ходили слухи, что у него есть… аппетиты.

— Не понимаю.

Пауза.

— Что он мог желать молодых людей настолько же, насколько ему нравились женщины.

Мертвая тишина. Затем мальчик рассмеялся:

— Он? Только не он. Для него существовал только один человек. Леди Молли. Слуги в Ивовом Лесу всегда шутили об этом, — снова расхохотавшись, он стал задыхаться. – «Стучите дважды», - посмеивались кухарки.
– «Затем подождите и опять постучите. Никогда не заходите, пока один из них не позовет вас. Вы никогда не знаете, где они доберутся друг до друга». Мужчины поместья гордились им. «Старый жеребец не потерял своего пыла», - говорили они. В его кабинете. В огороде. В садах.

Сад. Летний день, ее сыновья разъехались искать собственные судьбы. Мы гуляли среди деревьев, смотрели на наливающиеся яблоки, обсуждали будущий урожай. Молли, ее милые руки с дикими цветами, которые она собрала. Я остановился, чтобы прикрепить веточку гипсофилы к ее волосам. Она, улыбаясь, повернулась ко мне. Долгий поцелуй превратился в нечто большее.

— Когда в Ивовый Лес впервые приехала леди Шун, одна горничная сказала, что он уезжал, чтобы найти женщину. Кухарка Натмег рассказала мне. Она сказала горничной: «Не он. Для него существовала только леди Молли, и никто другой. Он не может даже смотреть на других женщин». Затем она передала Ревелу слова этой горничной. Ревел позвал ее в свой кабинет: «Он не из тех лордов, что распускают руки, он – помещик Баджерлок. У нас здесь не будет сплетен». А потом он велел ей собирать вещи. Нам так сказала кухарка Натмег.

Молли пахла, словно лето. Цветы рассыпались по земле, когда я притянул ее к себе. Густая трава сада хрупкой стеной окружила нас. Одежда, отбрасываемая в сторону, упрямая пряжка на моем поясе, и затем она — верхом на мне, сжимает мои плечи, сильно давит на руки, когда укладывает меня на землю. Наклоняется, ее грудь высвобождается из блузки, ее рот накрывает мой. Солнце согрело ее обнаженную кожу для моего прикосновения. Молли. Молли.

— А теперь? Ты все еще боишься его? – спросил мальчик.