Судьба Убийцы
Шрифт:
Он покачал головой и продолжил размышлять вслух:
– Большая часть Дождевых Чащоб не приспособлена для людей. Нам не стоит забывать, что не весь мир создан для нас. Вот и эти места вам точно не по зубам!
Он спустился по палубе, и я остался в одиночестве смотреть на воду.
Река уносила нас все ближе и ближе к берегу, и мой Уит и Скилл стали осознавать, что корабль не был пассивным компонентом нашего путешествия. Днем я ощущал его осознанность.
– Он управляет собой?
– спросил я однажды у Янтарь.
– В некоторой степени. Каждая часть его, касающаяся воды, сделана из волшебного дерева. Или, точнее, кокона дракона. Жители Дождевых Чащоб строили
Я удивленно покачал головой.
– Действительно чудесное творение.
Легкая улыбка Янтарь поблекла.
– Творение не людей или даже судостроителей. Каждый живой корабль должен был быть драконом. Некоторые помнят это более ясно, чем другие. Каждое судно действительно живое, Фитц. Озадаченное в некоторых случаях, сердитое или смущенное в других. Но живое.
Янтарь, задумавшись, отвернулась от меня, положила руки на перила и уставилась на серую воду.
Наши дни на судне были однообразны. Мы завтракали с Брэшеном или Альтией, но редко с обоими. Один из них всегда был на палубе и бродил наблюдая. Спарк и Персеверанс занимали сами себя. Корабль, казалось, завораживал и пугал их, и они бросали друг другу вызов каждый день. Это было задачей Ланта загнать их в угол и успокоить письмами и обучением. Спарк уже умела читать и писать, но имела ограниченное представление о географии или истории Шести Герцогств. Хорошо, что она, казалось, наслаждалась теми часами, которые Лант проводил, наставляя ее, потому что Пер не мог сосредоточено держать в руке перо, пока Спарк разгуливала по кораблю. Довольно часто уроки проводились на палубе, в то время как я и Янтарь спокойно составляли план воображаемого убийства.
Обед в полдень был менее формальным, и часто у меня было мало аппетита, так как утро я проводил в безделье. Меня беспокоило то, что навыки, которые я пытался вернуть себе в Баккипе, теперь снова заржавели, но я не видел способа достать топор или меч, чтобы не спровоцировать лишние вопросы и не создать тревогу. Во второй половине дня мы с Янтарь часто запирались с дневниками Пчелки. Ужин проходил в компании Брэшена и Альтии. Корабль к тому времени, как правило, стоял на якоре или был привязан к деревьям в зависимости от состояния реки.
После ужина меня часто оставляли одного, потому что Янтарь проводила почти каждый вечер с Парагоном. Она надевала шаль и шла к носовому узлу, где садилась, скрестив ноги, и разговаривала с ним. Иногда, что меня немало беспокоило, Парагон держал ее в своих руках. Она сидела на его ладонях, больших пальцах под ее руками, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, и они долго разговаривали в темноте. По его просьбе она взяла у Клефа небольшой набор дудочек и играла для него - низкая, хриплая музыка, которая, казалось, была об одиночестве и потерях. Один или два раза я подходил поближе, чтобы посмотреть, могу ли я присоединиться к ним, потому что, признаюсь, мне было чертовски любопытно о чем они могут говорить столько дней. Но мне стало ясно, что я не должен участвовать
Камбуз и трюмы были обиталищем команды. На Совершенном, я был не только незнакомцем, иностранцем и принцем, а еще и идиотом, который расстроил носовую фигуру и позволил ей публично мне угрожать. Азартные игры, в которые играли под палубой, и грубый юмор команды не были предназначены для меня. Когда я оставался один, я проводил время в тесной каюте, которую Спарк делила с Шутом. Я старался почаще занимать свою голову, обычно перелистывая книги Пчелки. Иногда Альтия и Брэшен приглашали меня выпить с ними вина и поддержать светскую беседу, но все же я понимал, что я и мои спутники были для них скорее грузом, чем гостями. Поэтому однажды вечером я вежливо отказался от очередного приглашения, но мое беспокойство возросло, когда Брэшен настойчиво сказал:
– Нет, нам надо поговорить. Это важно.
Немного помолчав, я последовал за ним в их каюту. Альтия уже была там, с пыльной бутылкой вина на столе и тремя бокалами. Некоторое время мы все трое делали вид, что это была не более чем попытка обсудить прекрасный винный букет и отдохнуть в конце дня. Корабль на якоре осторожно покачивался в потоке реки. Открытые окна выходили на реку, и до нас доносились ночные звуки близлежащего леса.
– Завтра мы покинем реку и направимся в Бингтаун, - внезапно объявил Брэшен.
– Думаю, мы хорошо провели время, - сказал я с удовольствием. Я понятия не имел, как долго обычно совершается подобное путешествие.
– Так и есть. Удивительно хорошо. Парагон любит реку, и иногда он бездельничает в этой части путешествия. Но не в этот раз.
– И это плохо?
– спросил я в замешательстве.
– Его поведение изменилось. А почти любое изменение является поводом для беспокойств, - медленно сказал Брэшен.
Альтия закончила пить вино и твердо поставила бокал на стол.
– Я знаю, что Янтарь рассказала вам немного о Совершенном, что он, по сути, два дракона в теле корабля, но вы должны знать больше. Он провел ужасную жизнь. Живые корабли поглощают воспоминания и эмоции семей и команд, которые живут на их борту. В начале его осознанной жизни, возможно, из-за его двойственной природы, он перевернулся, и мальчик из его семьи умер, запутавшись в такелаже на палубе. Это травмировало его. Несколько раз после этого он переворачивался, потопив всех на борту. Но живые корабли очень ценятся, поэтому каждый раз, когда его находили, его ремонтировали, ставили на воду и он снова отправлялся в плавание. Так он приобрел известность невезучего корабля, насмешливо называемого Отверженный. Последний раз, когда он ушел в плавание, он пропал на годы. Он вернулся в Бингтаун сам, дрейфуя против течения и был найден с поднятым корпусом прямо возле гавани. Когда его ремонтировали, обнаружили, что его лицо было намеренно повреждено, глаза изрублены, а на груди оставили знак, который многие узнали. Звезда Игрота.
– Игрот - пират.
Их рассказ конкретизировал часть того, что рассказала мне Янтарь. Я наклонился ближе, потому что Альтия говорила вполголоса, словно боялась, что ее услышат.
– Вот опять… - Брэшен произнес это с такой грустью, что я больше не мог сомневаться в серьезности беседы.
– Тем, кто незнаком с родословными традициями Бингтауна, будет трудно понять то, как ужасно обращались с Парагоном.
– Ее голос стал жестче. Брэшен прервал ее:
– Также как и Парагону будет сложно понять постороннего человека. Стоит добавить, что Янтарь снова вырезала его лицо, давая ему прозреть. В те дни они стали близки. И он, очевидно, скучал по ней и чувствовал себя сильно ... привязанным к ней.