Судьба Застолья
Шрифт:
– Гагик Георгиевич, а как вы насчет испить чайковского? – Костиков не стал играть в «кто кого переглядит» с человеком из конторы, название которой лучше не произносить вслух. – С домашним вареньицем! Земляничным!!!
– Спасибо, дорогой, спасибо! Но у меня дела, сам знаешь, дорогой, надо торопиться. Вот сейчас заберу твой вернисаж и…
– Да-да-да, Гагик Георгиевич. Все понимаю. Вы пока что выкладывайте приглянувшиеся композиции на стол, а я буду убирать их в коробочки.
На какое-то время и тот, и другой, казалось, абсолютно забыли об остальных присутствующих: не
Повинуясь подсказкам скульптора, Гагик Георгиевич с величайшей осторожностью, двумя руками доставал из серванта пластилиновые поделки, а Шуба с не меньшей осторожностью помещал их на дно коробок из-под обуви и перемычками пластилина фиксировал их между собой – чтобы не сдвинулись при транспортировке. Когда в трех коробках не осталось места, Костиков сунулся в кладовку, из которой, с горем-пополам выудил еще три запыленные коробки с давно состарившимися, но до сих пор не выброшенными, ботинками и кроссовками. Обувь, наконец-то, была отправлена в мешок для мусора, коробки же протерты от пыли и постепенно так же заполнены пластилиновыми композициями.
И даже в шесть коробок не поместилось все, созданное пальцами скульптора. В первую очередь Гагик Георгиевич, конечно же, уделил внимание композициям «хулиганским»: «На диване», «В ванне», «Анна Каренина и находчивый грибник» и тому подобное в темах «Бытовуха», «Активный отдых», «Ученье – свет», «Наша служба»… И уж только потом он дошел до безобидной, в моральном плане теме «Рыбалка и охота».
Как раз одной коробки для этой темы и не хватило. Но Гагик Георгиевич и без того был донельзя доволен, и его признательность Шубе, во всяком случае на словах, казалось, не знает границ. Тем не менее, было очевидно, что задерживаться в гостях у Костикова ему как-то не климатило, и, нагрузив коробками Вартана, Гагик Георгиевич стал прощаться.
– Как только выберешь свободную минутку, дорогой, милости прошу в мое заведение, – сказал он уже на пороге. – Покушаешь, вернисаж свой посмотришь, заодно мою фотографию заберешь, и мы вместе сюжет новой композиции обсудим. Договорились, дорогой?
– Договорились, Гагик Георгиевич. Как только проголодаюсь – сразу к вам.
– Чем быстрее проголодаешься, тем лучше, дорогой! Жду с большим нетерпением!
– Артур! Что там с чаем?! – громогласно поинтересовался господин Гидаспов, не успела за Гагиком Георгиевичем и Вартаном закрыться дверь. За все время, пока шел процесс укладывания композиции в коробки, он не произнес ни слова и, по всей видимости, был очень раздражен.
– Давно заварен, Дмитрий Вильгельмович, – вышел из кухни не менее недовольный Артур.
– И – что? Хочешь сказать, остыл?! – казалось, окажись сейчас в руках Гидаспова плетка, и он примется хлестать ею все, попавшееся под руку.
– Я не в теме, Дмитрий Вильгельмович, – голос Артура потускнел. – Я в чае вообще не разбираюсь.
– Куда уж тебе! Привык, понимаешь… – Гидаспов осекся. – Ладно, бог с ним, с чаем. Мы здесь не для этого. Да, Костиков?
– Вы
– Ладно. Ладно! Не корчи из себя деревенского простачка.
А вот этот ярлык – «деревенский простачок» Шубе очень даже понравился. Вообще-то, сам себя он считал человеком весьма сложным. Хотя бы потому, что во многом имел собственную нерушимую точку зрения.
– Простачок-то ты простачок… – протянул Гидаспов. – А вот скажите-ка мне, Сергей Михайлович, каким образом вы оказались знакомы с господином Михальянцем?
– С каким еще Михальянцем? – удивился Костиков.
– Да с которым вы только что тут разве что не лобызались! – господин Гидаспов в сердцах махнул рукой, в которой могла бы быть зажата плетка.
– А! Так вы про Гагика Георгиевич? Извините, Дмитрий Вильгельмович, но, как говорит один мой знакомый, Москва – очень тесный городишко! Ну, а если без обиняков, так мы же инкассируем его заведение – закусочную «Хобби». Кстати, если любите изысканную пищу, то очень рекомендую…
– Я не нуждаюсь в ваших рекомендациях, гражданин Костиков! – отрезал Гидаспов.
– Кстати, теперь в «Хобби» мой минивернисаж будет выставлен, – добавил Серега абсолютно спокойно. Так же спокойно взял со стола одну из пластилиновых фигурок рыболова, которой не хватило места в коробках из-под обуви, подул на нее со всех сторон и бережно убрал обратно в сервант.
– А скажите-ка мне, Сергей Михайлович, все эти пластилиновые фигурки скопированы с реальных людей?
Не зная на самом деле точного ответа, Шуба пожал плечами.
– Заводнов не нарадуется созданной вами композицией «Охотники на привале». И ведь действительно, все три персонажа вышли довольно похожими на свои прототипы. Хотя вживую никого, за исключением Владимира Ивановича вы прежде не видели…
– У меня была фотография.
– Когда появится фото Михальянца, вы и его слепите?
– Гагика Георгиевича можно и по памяти. У него лицо запоминающееся, с характерными национальными особенностями: брови, глаза, носяра… Таких лепить просто… – Шуба хотел, было, добавить – «в отличие от Гидаспова», на создание копии которого у него ушло прилично времени, но удержался.
– Хм, а всякую там местность или интерьер квартиры создавать сложно?
– По времени довольно затратно. Да и пальцы порой устают перемешивать пластилин, чтобы придать ему однотонный и естественный цвет…
– Что-то я не вижу у вас под рукой, так сказать, рабочего материала… – то ли спросил, то ли констатировал Гидаспов, в очередной раз, оглядев комнату. После чего перевел взгляд на Артура. – А мне докладывали, что не так давно Владислав Мохов притащил сюда целую хозяйственную сумку, набитую коробками с пластилином.
– Пластилин – материал расходный, – развел руками скульптор.
– И его хозяйственная сумка что-то не наблюдается…
– Так вы пошарьте по потайным углам моей квартирки, Дмитрий Вильгельмович, – скрестил руки на груди Костиков. – Наверняка, найдете столь важный предмет обихода, как хозяйственная сумка. А господин Новиков вам с обыском поможет, у него и опыт в этом деле имеется.