Судьба Застолья
Шрифт:
К дверям закусочной Серега Костиков подходил с некоторым волнением. Позавчера вечером он передал большую часть своих композиций хозяину «Хобби» Гагику Георгиевичу, чтобы тот выставил их на всеобщее обозрение, организовал, так сказать, минивернисаж под названием «Наивное искусство». Теперь скульптор сгорал от любопытства, что из этой затеи вышло.
Костиков ни разу не посещал «Хобби» поздно вечером и, тем более, ночью и не знал, какая обстановка царит в закусочной в эти поздние часы. Днем же здесь витал обычный легкий гул, присущий большинству подобных заведений столицы. Люди опасной профессии Костиков и Краснов, войдя в закусочную, неожиданно услышали взрыв веселый смеха. За
На время забыв про обед, Краснов поспешил к ним присоединиться и вскоре разделил общее веселье. Шуба, догадавшийся о причине происходящего, задержался, было, напротив повешенного на стену меню, но не выдержал и тоже подошел к витрине.
Моделей кораблей за стеклом больше не было, все три полки занимали композиции «наивного искусства». На нижней – по рыболовно-охотничьей тематике, на средней – простенькие хулиганские сценки по темам «Бытовуха», «Активный отдых», «Ученье – свет» и тому подобное. На верхней, самой престижной полке красовались тоже хулиганские композиции, но «с секретом». Секрет заключался в том, что если с одной стороны творения скульптора выглядели вполне целомудренно, то с противоположной взору наблюдателя открывался самый что ни на есть разврат. Эти-то композиции «с секретом» и вызывали веселье посетителей.
Шубе даже неловко стало. Одно дело поржать в компании подвыпивших друзей, вертящих в руках такие композиции, как «На диване», «У кого подберезовичек, у того и праздничек», «Анна Каренина и находчивый грибник», и совсем другое, когда то же самое могут увидеть люди трезвые и серьезные, а тем более, дети, не достигшие подходящего возраста. Погорячился хозяин «Хобби», выставляя «хулиганские сюрпризы» на всеобщее обозрение, как бы не обрушились на его голову неприятности.
– Дорогой! – тут как тут оказался Гагик Георгиевич. – Как я рад тебя видеть! Проголодался? Милости прошу, дорогой, милости прошу. Я свое обещание помню, сегодня обедаешь за счет заведения!
– Со мной друг, – слегка растерялся Костиков.
– Твой друг – мой друг, дорогой! Проходи со своим другом, и выбирайте, что пожелаете. Не стесняйтесь!
Сообщению шепотом на ушко, что сегодня можно пообедать на халяву, Краснов не поверил, на что Серега, не отличавшийся прожорливостью, лишь пожал плечами и помимо традиционной «похлебки русской» попросил на раздаче еще и «ассорти мясное на сковороде», и «форель, запеченную на гриле, с овощами». Кружка пива – как само собой разумеющееся, но к ней инкассатор добавил два пакетика фисташек, и это уже стало для водителя Краснова подозрительным. На его подносе уже заняли место тарелка грибного супа, полпорции сметаны, «Бифштекс, запеченный в тесте, с яичницей» и стакан апельсинового сока. Увидев, что на кассе с Костикова не взяли ни копейки и лишь приветливо улыбнулись, Краснов едва дар речи не потерял, но все-таки смог из себя выдавить:
– Шуба, так ты не шутил, что ли про халяву?
– Не стесняйтесь, сегодня вы кушаете за счет заведения, – улыбнулась и ему кассирша.
Краснов никогда ложной скромностью не заморачивался, но не возвращать же обратно выбранные блюда, чтобы заменить на более дорогие! В итоге он пристроил к уже взятым блюдам порцию блинчиков с мясом, овощной салат, свеклу под майонезом, жульен и еще один стакан сока. Хотел бы взять больше, но и без того на переполненном
Естественно, все набранное ни инкассатор, ни водитель осилить не смогли, объелись. И теперь удивлялись, ну, зачем было жадничать?
– Как жаль, жаль, что желудки у людей такие маленькие! – появился рядом с их столиком хозяин закусочной.
– Ой, и не говорите, Гагик Георгиевич, – погладил себя по животу Костиков.
– Все в порядке, дорогой? И у твоего друга все в порядке? Вот и замечательно! А каков твой вернисаж, дорогой! Каково наивное искусство! Смотри, как люди радуются! – лицо Гагика Георгиевича сияло.
– Да, вернисаж прикольный, – сказал Краснов и сыто рыгнул.
– А вы не боитесь, что найдутся недовольные. Скажут, что слишком уж откровенное искусство выставлено на всеобщее обозрение? – спросил Костиков. – Могут и жалобу в какие-нибудь инстанции накатать…
– Пусть будет жалоба, дорогой! Пусть будет. Жалоба в какие-нибудь такие-нибудь инстанции – самая лучшая реклама. А я дня через два самое интересное со всеобщего обозрения уберу и помещу в другую витрину и в другом зале, который открывается только ночью, и в который тех кто жалуется, не допускаются.
– Вот это правильно, – сказал Костиков и напомнил:
– Гагик Георгиевич, вы в прошлый раз обещали найти свою фотографию для сюжета будущей композиции…
– Есть фотография, дорогой, есть! А вот сюжета нет! Никак не могу сюжет с самим собой придумать.
– Почему? Неужели у вас в жизни нет какого-нибудь увлечения, хобби?
– Вот мое хобби, дорогой! – развел руками Гагик Георгиевич. – Вот мое жизненное увлечение!
– Ну, так и давайте я слеплю вас, допустим, в белоснежном костюме повара, – предложил скульптор. – Представьте, как вы сидите за большущим столом, заставленным фирменными блюдами вашего заведения. Среди которых можно было бы узнать и горшочки с жарким, и бифштекс с яичницей, и ассорти на сковороде, и всякие блинчики с салатиками…
– Замечательная мысль, дорогой! – возликовал Гагик Георгиевич. – Великолепная мысль!
– Конечно! Мы эту композицию поместим в витрину, на самое выгодное место. Чтобы посетители и вас узнавали, и на фирменные блюда облизывались, которые потом смогли бы заказать…
– Замечательная мысль! Просто замечательная, дорогой!
После окончания работы, перед самым выходом из здания отделения инкассации Костиков еще раз позвонил Игорю Акимову и, узнав, что у приятеля все идет по плану, назначил точное время и место встречи.
Они с Игорем были ровесники, примерно одного роста и телосложения, светловолосые, но стрижка у писателя была покороче, и еще он носил очки. Шуба в этот день был в кроссовках, синих джинсах и светлой футболке, на голове бейсболка, на плече неизменная сумка с несколькими отделениями, в самом просторным из которых находились две небольшие коробочки из-под чипсов.
Игорь, одетый так же, как и он сам, но с непокрытой головой, в солнцезащитных очках и со внушительным рюкзаком за спиной, поджидал его на переходе станции метро «Китай-город». Шуба ему даже не кивнул, прошел мимо и спустился по ступенькам на платформу, с которой поезда «оранжевой» ветки уходили в сторону Коньково. Они вошли в разные двери последнего вагона подошедшего поезда и там встретились. Молча, по-деловому пожали друг другу руки, после чего инкассатор надел на голову писателя свою бейсболку, а сам водрузил на нос его очки. Затем конспираторы обменялись сумкой и рюкзаком, оказавшимся тяжеленным. Спохватившись, Шуба расстегнул молнию на сумке, уже висевшей на плече Игоря, и извлек из нее пакет с двумя коробочками из-под чипсов.