Судьба

Золотарёв-Якутский Николай Гаврилович

Ямщик осадил лошадь и, поглаживая побелевшую от инея бороду, важно ответил:

— Из Табаги. Гонец. Едет из самого Олекминска.

Патрули пропустили их, не спросив даже документов.

«Пронесло», — облегченно вздохнул Федорка.

В Якутске Яковлев заявился к старому приятелю своего отца, содержавшему игорный дом. Сюда каждый день собирались картежники, пьяницы, прожигатели жизни коротать время, вспоминать о добрых старых временах. Они последними словами ругали и Керенского, и Колчака, и Советскую

власть.

— Говорят, со дня на день сюда придут какие-то братья? — спросил утром у Федорки хозяин, жилистый сухой старик со слезящимися глазами.

Федорка подтвердил, что «братья» уже на подходе.

— Что за люди? Может быть, хуже красных?

Вислогубый стал успокаивать старика. Он наговорил ему с три короба о том, что в Чурапче родовитые, знатные люди Якутской области созвали учредительное собрание, на котором было создано независимое якутское правительство. Главой кабинета стал Куликовский.

— Господи, так я ведь знаю Куликовского! — воскликнул пораженный новостями хозяин. — Умнейший человек, из наших! Высоко взлетел! А мы тут сидим и ничего не знаем!..

— Наше правительство признали Америка, Англия, Япония!.. — вышел из берегов вислогубый. — Я еду в Японию послом.

Старик всплеснул руками:

— Послом?..

— С японцами… — Федорка пошевелил в воздухе пальцами, — любовь крутить.

Старик взвизгнул и затрясся в смехе:

— Ну и шутник же ты, дай бог тебе здоровья!.. Ну и насмешник!

— А захочу, поеду в Америку.

— Да нет уж, поезжай в Японию. При братьях-то будет как при царе? — на полном серьезе спросил хозяин.

— Что вы? В сто раз лучше! Мы сами будем у себя хозяевами.

— А вдруг Куликовского как Керенского?..

— Турнут, думаете?.. Нет! Керенский-то в России полно большевиков расплодил, а мы всех их подчистую!..

— Ну, дай вам бог!.. — Старик перекрестился.

Днем Федорка шатался по городу, стараясь обходить главную улицу. Хотел что-нибудь пронюхать об отряде Коробейникова. Проболтался до вечера и ничего определенного не узнал. У Талого озера вислогубый чуть не напоролся на Федора Владимирова. Тот куда-то ехал на лошади в милицейской форме с озабоченным видом и не очень глядел по сторонам.

Вислогубый с похолодевшим сердцем свернул в переулок, перескочил через забор и скрылся.

VII

На третий день, поздно вечером, Федорка добрел до Маганского тракта. Пользуясь темнотой, двинулся дальше прямо по дороге и благополучно дошел до Магана.

Подойдя к крайней избе, постучал в дверь.

— Кто там? — сонным голосом отозвались изнутри.

— Прохожий… Откройте.

За дверью помолчали. Потом тот же голос отозвался:

— А не из тех ли ты,

что грабят и убивают?..

— Что ты, отец! Прохожий я. Мне бы чайку, согреться. Совсем замерзаю…

Загремели запоры. На пороге стоял лохматый молодой мужик с зажженной свечой в руке.

— Проходи. — Хозяин приподнял повыше потрескивающую свечу. Он был в тулупе, накинутом на исподнее.

На Федорку дохнуло приятным теплом жилья. Не говоря ни слова, он разделся и присел на грубо сколоченную скамью. Хозяин поставил на стол огарок, сбросил с себя тулуп:

— Откуда идешь?

— Из города.

— Ну, как там? Бандиты еще не пришли?

— Пока нет. А у вас не появлялись?

— Бог миловал. Никак не найдут управу на этих зверей. — Мужик покосился на позднего гостя. — Разжечь бы побольше костер, да и покидать всех в огонь, чтобы другим неповадно было…

Поругивая бандитов, он поставил на теплую печку чайник.

— Нынче мой сосед вернулся из Кильдемцев. Говорят, недалеко бандиты, в Юсдеях. Скот режут, баб насилуют, убивают правого и виноватого.

— Да, туго приходится большевикам, — попытался внести ясность Федорка.

— А большевики что, не люди? — спросил хозяин. — Красные пальцем никого не трогают, а когда придут эти, ну, и начинается. Скорее бы им головы свернули!

Вислогубый, прихлебывая горячий чай, помалкивал.

— Заночуешь или пойдешь дальше? — спросил хозяин.

— Пойду.

— Далеко, однако, спешишь? — В голосе хозяина прозвучало подозрение.

— В Кильдемцы, на похороны — свояк умер, — ответил Федорка, а сам подумал: «Надо запомнить избу. Погоди, красный прихвостень!»

Хозяин запер за ним дверь.

К утру Федорка притопал в Кильдемцы. Ввалился в дом к Иннокентию уставший, измученный.

— Это ты, Федорка, — равнодушно протянул старик, близоруко щурясь. — Откуда в такую рань?

— Из города.

— Из города? А говорили, что все дороги перерезаны.

— Верно, перерезаны, — подтвердил вислогубый. — Ни пройти ни проехать.

— Как же ты проскользнул?

— Как всегда. Знаешь ведь меня — везде пройду, — хвастал Федорка. — Другие не пройдут, а я — вот он…

Вдруг дверь распахнулась, вместе с морозным туманом в дом ворвались несколько человек с ружьями.

— Хозяин! — по-якутски крикнул один, похоже русский, глядя на Яковлева.

Федорка кивнул на Иннокентия: мол, ошиблись, вот хозяин.

— Этот дом занимаем под штаб господина Коробейникова! — Теперь человек разглядывал старика. — Семья у тебя большая?

— Я да старуха, — заикаясь, отвечал купец.

— Переселяйтесь в одну комнату, остальные мы займем. Даю полчаса сроку. — Говоривший хищно посмотрел на Федорку. — А ты кто такой?

— Господин Филиппов меня не узнал, — заулыбался вислогубый.