Судьба
Шрифт:
В полночь Федосья ощупью подошла к спящим Федору и Майе и разбудила их.
Майя поймала Федосьину руку и прижалась к ней щекой:
— Встаем…
Федор, громко посапывая, продолжал спать. Слишком много событий пережил он за день: драку, вспышку хозяйского гнева, испуг и после всего этого выпил.
Майя ерошила рукой жесткие волосы мужа и слегка толкала его.
Фадосья вернулась на свое место.
В юрте было тихо. Маланья во сне скрежетала зубами, что-то бормоча невнятное. Майя поняла только одно слово: «Досадно».
«Еще
— От какого кобеля ходишь брюхатая? — спросила она.
Маланья расплакалась.
— Чего молчишь? Или сама не знаешь от которого? Ну, признавайся.
И хотя у девушки ноги подкашивались от испуга, она призналась, что всему виной ее сын Федорка.
— Вот как… Быстро ты успела вокруг пальца его обвести. В невестки ко мне метешь? — Авдотья размахнулась черенком и ударила Маланью в живот.
Маланья несколько дней пролежала и родила мертвого ребенка.
«Надо бежать от этих извергов, как от чумы», — подумала Майя и затормошила Федора:
— Федор, вставай…
— А-а-а. — Он повернулся на другой бок.
Наконец Майя растолкала мужа. Он встал и, зевая, натянул торбаса. Майя свернула свою убогую постель, связала ее поводом, стала среди юрты, где столько времени они с Федором прожили. Ей не хотелось уходить отсюда неизвестно куда. Тут, какой ни кров, все же был кров, а впереди — неизвестность.
Федор сидел на ороне, обхватив руками голову.
Майя пошла за печку к орону старухи Федосьи.
— Бабуся, — горячо прошептала она, — вы теперь нам с Федором вроде родной матери. Прощайте… — Майя положила голову на иссохшую грудь старухи.
— Дитя мое родное, Майя. — Федосья погладила ее голову. — А где же Федор?
Федор встал и тоже подошел к старухе, сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Ему тоже казалось, что он расстается с родной матерью.
— Услышу ли когда-нибудь ваши голоса?.. — задрожала Федосья. — Мне недолго осталось жить…
Майя поцеловала ее в мокрую щеку.
— Прощай, Майя… Береги Федора. Ты побойчее его, а Федор у нас уж больно смирный. Живите, дети, мирно и счастливо. Поддерживайте друг друга, защищайте, пусть во всем у вас будет удача. Была бы зрячая, пошла бы с вами хоть на край света.
Федор и Майя с трудом, словно под тяжелой ношей, переступили высокий порог юрты и вышли во двор. Небо уже начинало светлеть. Было прохладно, и Майя почувствовала, как легко она одета.
Они перелезли через изгородь, вышли на тракт. Федор остановился, как бы спрашивая самого себя, в какую сторону идти. Он вспомнил о купце Иннокентии, у которого когда-то жил будучи в бегах, и удивился, почему только сейчас о нем подумал.
— Майя, знаешь, куда мы пойдем?
— Куда?
— К купцу Иннокентию.
О купце Иннокентии Майя слышала от Федора в прошлом году по дороге к Яковлеву. А потом забыла о нем, так как Федор больше не вспоминал. Ему претило слово «купец», напоминающее о его самозванстве.
— А далеко
— Далеко… В Кильдемцах.
Обрадованные тем, что теперь ясно, куда идти, они заспешили на восток. Из-за леса выглянуло багровое солнце, как бы прислушиваясь к громкому птичьему щебету.
Миновав лесок, Майя и Федор вышли на широкую поляну. Дорога шла по суходолью, мимо омута. Вода в омуте блестела, отражая синее небо. За омутом, который легко было обойти, лежало кладбище. Там похоронены отец и мать Федора. Умерли они чуть ли не в один день от брюшного тифа, поэтому их похоронили в одной могиле.
Федор свернул с дороги к кладбищу, ведя за руку Майю. Та безропотно шла за ним.
— Здесь лежат мои отец и мать, — остановившись у крайней могилы, глухо сказал Федор.
Майя молча вытерла слезы. Она тут же вспомнила о своих родителях, «Где-то и мои отец с матерью горюют по своей дочери, потеряв надежду увидеть ее», — подумала она и еще больше залилась слезами.
Вдали показалась деревня Никольское. Внизу, вдоль протоки, стояли дома хамагаттинских жителей. Не желая показываться людям на глаза, Федор и Майя свернули с дороги, пошли по полю. Майя стала собирать подснежники.
— У купца Иннокентия большая семья? — догнав Федора, спросила она.
— Их только двое: муж да жена.
Солнце поднялось над лесом и осветило поляну. Настроение у Майи приподнялось. Голос ее звучал все громче и звонче:
Цветут, цветут, колышутся на ветру Травы и цветочки… Поют, поют громко и радуются Птицы и мотылечки. Жаворонки, жаворонки взмывают в небо, Паря под солнцем, Весна, весна стелет зелен ковер Под моим оконцем.Впереди себя они увидели изгородь из жердей — это была граница владений головы Яковлева. За частоколом начинались земли других наслегов. Вскоре изгородь осталась у них позади. Майя и Федор пошли по поляне, спотыкаясь о кочки. Из рытвины, почти из-под ног Майи, выпорхнула какая-то птичка. Беспомощно махая крыльями, она упала на землю. Майя побежала к птичке, чтобы поймать ее, но не тут-то было: птичка ловко ускользала из ее рук, раззадоривая Майю.
Федор рассмеялся:
— Не догонишь.
— Ты так думаешь?
— Ведь у нее крылья, возьмет и улетит.
— У бедняги, наверно, крыло повреждено… Не может летать.
— Это — хитрость. Вот увидишь — улетит.
— Птичка не умеет хитрить.
— Она отвлекает нас от яиц.
— У нее есть яйца?.. Где?.. — Майя посмотрела в рытвину, откуда выпорхнула пташка, и увидела гнездышко, где лежали дна пестрых яичка.
— Какое красивое, аккуратное! — залюбовавшись гнездышком, воскликнула Майя. В эту минуту она завидовала даже птичке, у которой есть пристанище. А они с Федором, бездомные скитальцы, идут куда глаза глядят.