Судьбы, как есть
Шрифт:
— Ладно, — корчась от боли в плече, сказал Гарисов и подошел к Ольге.
Связанная по рукам и ногам, она лежала и молчала. От звериного поведения Мормурадова ее речь парализовало. Внутреннее негодование перешло в ярость, но она только и думала, как спасти ребенка, как выдержать и не взорваться? Как освободится из этого плена?
«Хуршид, как тигр, задушит ее и не поморщится. Надо успокоиться. Надо успокоиться, — облизывая солоноватую кровь с губ, твердила про себя Оля. — И что мне не жилось в старой двухкомнатной квартире на улице Марии Расковой? В самый центр захотелось? Правильно, что захотелось в центр, и квартира хорошая, только неправильно,
Ольга повернулась на живот и застонала. На неё вдруг навалился жуткий страх. Проанализировав ситуацию, она понимала, что бандиты, видимо, не собираются оставлять её в живых. Страх охватил все ее существо, но сознание не покидало мозг, а только все сильней начинало бунтовать: «Нельзя сдаваться, надо бороться, надо перетаскивать на свою сторону Русика. Пытаться выскочить из квартиры и поднять шум, бежать к Управе президента, там охрана».
Гарисов поковырялся в украшениях и, не говоря ни слова, пошел в кабинет Тьерри. Мормурадов снова сел в кресло и стал перелистывать с помощью пульта каналы на ТВ, думая, на чем бы ему остановиться. А когда Ольга попросила укрыть ее халатом, то встал и небрежно набросил на неё сверху халат.
— Скажи мне, Хуршид, почему вы не уходите? Ждете кого-то? — вдруг с металлом в голосе спросила Ольга.
— А тебе какая разница?
— У тебя дети есть?
— У меня племянница есть, дочь моего брата. Она мне как дочь!
— А вот если бы она попала в такую ситуацию, как моя дочь Элиза, то что ты на это скажешь?
— Она не попадет. Она в Узбекистане.
— Когда бы ты узнал, что ее мать вот так, как меня, унижали, насиловали русские, хотя какая разница, какая национальность, что б ты на это ответил и сделал?
— Я бы всех убил.
— Ты ведь знал, что вы идете на разбой в такой святой праздник, как Пасха?
— Мне твоя Пасха до барабана. А вы, русские, сами-то себя не любите, а нас боитесь.
— Таких надо бояться, и жаль, что я тогда не разглядела тебя. Говорила мне мама, что мы кого попало, в дом пускаем. Так я еще вам деньги давала за плевую работу в ванной, присмотреться в квартире, выходит, сама разрешила? Кому же придет в голову, что соседи придут тебя грабить и насиловать? Вы сами-то с Русиком, я смотрю, не ладите. — Ольга хотела хоть как-то внести еще больший раздор в отношения преступников. Надо хоть одного перетащить на свою сторону. — Хуршид, пожалуйста, развяжи мне руки, я не буду больше сопротивляться, я сяду за стол и буду тихо-тихо сидеть.
Мормурадов подошел и развязал ей руки, на запястьях которых были видны красные полосы. Оля встала с дивана на связанные ноги и надела свой халат. Мормурадов положил ее руку на свое плечо и быстро усадил Ольгу на стул у стола.
— Хуршид, налей мне коньяка, — попросила Ольга.
Мормурадов налил и вдруг вспомнил о ее вопросе про детей.
Свою племянницу Гульнару он любил больше всех на свете, и он уже отложил ей маленькие сережки с мерцающими камешками. Он представил радость девочки его подарку. Представил, как она будет целовать своего доброго и ласкового дядю, а потом побежит к зеркалу и, убедившись в красоте подарка, убежит показать всем, кого только ни встретит в доме. Его любимой Гульнаре пять лет исполнилось четырнадцатого марта, а
Вроде бы не обращаясь к Ольге, Мормурадов, цедя каждое слово, сказал:
— Ты бы лучше показала, где у вас в доме спрятан сейф?
— Какой сейф? — удивленно спросила Оля.
— Сама знаешь, какой. С деньгами, с самыми ценными бумагами и украшениями.
— Нет у нас никакого сейфа, и не было никогда. Сколько вам надо всего и что еще хотите здесь найти? Говорите сразу, я все отдам, только не убивайте нас. У меня кружится голова, ну будьте вы людьми, хватит издеваться. Я вас не выдам. Сейфа нет. Нет сейфа, и не водилось, — с трудом сдерживая свой гнев и раздражение, говорила Ольга.
— Этого не может быть, у француза есть свой кабинет, а сейфа нет?
— Нет! Я не обманываю.
— Если найдем, то сама подпишешь себе приговор, — сказал Мормурадов и почему-то вспомнил про своего старшего брата, которому он не дал бы ни копейки. Живет он где-то в России и не хочет знаться ни с кем из братьев и даже с сестрой. Последний раз он был дома в Джизаке четыре года назад, в мае 2005 года. Он поругался со всеми братьями и, не прощаясь, уехал в Россию. Он ненавидит всех за их, якобы, грязные дела, за воровство и грабежи. Сам же матери ничем не помог. Отец как умер, так его братец сразу и исчез из семьи. Женился, троих нарожал, получил русское гражданство, и, видите ли, его все устраивает, и он не собирается возвращаться в Узбекистан. — Гад он, я его еще достану. Он у меня еще запоет и извиняться приползет. Да пошел он в жопу.
Эти размышления прервал голос Ольги:
— Хуршид, но ты ведь не животное, а человек, хоть и хочешь казаться злым и крутым, ты понимаешь, что вы делаете и что еще задумали? Пока у вас есть еще выбор, но потом его у вас может и не быть. Вы молодые еще ребята, вам чуть более двадцати пяти. Поймите, наконец, если с нами что-то случится, то вас все равно поймают. Вы не знаете моего отца. Даже когда узнают о преступлении на вашей родине в Узбекистане, и особенно если тронете ребенка, то там отвернутся от вас и узбеки и проклянут весь род.
— Никто не узнает. Это мои проблемы и моя жизнь, не надо меня перевоспитывать. Ты бы сводила концы с концами на моей Родине? Когда нет работы, а если и есть, то платят копейки. Не от хорошей жизни я приехал в Москву. Не правь меня. Поняла?
— Поняла. Я немного больше уже прожила на этом свете. Мне недавно исполнилось тридцать один год, разве можно построить счастье на чужом горе, воровстве и тем более убийстве? Разве мало золота и денег? Берите все. Отпустите меня и моего ребеночка, пожалуйста, — голос Ольги задрожал, но она продолжала:
Французы вас тоже в покое не оставят, приедет Интерпол, следователи, и вас поймают. Зачем сидеть в тюрьме, когда можно жить, пусть бедно, но на свободе.
— Ты мне про тюрьму не говори. Ты не знаешь, что это такое. Идти туда снова я не хочу, а будешь меня напрягать, убью.
Такого поворота Оля не ожидала и, собрав весь свой гнев, глядя ему в глаза сказала:
— За что? Кто ты такой? Распоряжаться чужими жизнями тебе права не дано!
Мормурадов резко соскочил со стула. Стул упал, создавая сильный грохот, на который из спальни выскочил испуганный Гарисов.