Судьбы Серапионов
Шрифт:
Почему же Серапионам не удалось издать книгу Лунца в двадцатые годы, которые в послесталинское время воспринимались едва ли не как ренессансные для литературы и искусства?
Дело было только в цензуре. Задолго до литературного погрома 1946 года имя Лунца внесли в черные списки — в этом убеждает проведенное нами расследование. Стало устойчивой традицией, говоря о Лунце, вспоминать прежде всего его статью «Почему мы Серапионовы Братья?» (ее иногда называли декларацией Серапионов, хотя она, разумеется, была выражением лишь личного взгляда Лунца на литературу [630] ). Эту статью Лунц написал вместо автобиографии, заказанной ему, как и всем Серапионам, петроградским журналом «Литературные записки».
630
Некоторые Серапионы считали в послевоенную пору, что все нападки на них спровоцированы этой статьей Лунца, и Федин в сердцах назвал ее «пресловутой» (К. Федин. Собр. соч. Т. 11. М., 1986. С. 518).
Первоначально этот журнал назывался «Летопись Дома литераторов» [631] . Его редактором был журналист Б. И. Харитон, отец непременной участницы всех заседаний Серапионов Л. Б. Харитон и будущего создателя ядерного оружия в СССР академика Ю. Б. Харитона. Очень информативный двухнедельник, не допускавший прямых антисоветских высказываний, журнал «Летопись Дома литераторов» был запрещен на заседании Оргбюро ЦК
631
Отметим, что в воспоминаниях Н. Чуковского этот журнал именуется «Вестником Дома литераторов» и аттестуется как «орган контрреволюционной обывательщины» (Н. Чуковский. Литературные воспоминания. С. 78).
632
ЦГАЛИ-СПб. Ф. 31 Оп. 2. Ед. хр. 4. Л. 4.
633
Там же. Л. 7.
634
Там же. Л. 5.
Уже 2 июня 1922 г. первый номер «Литературных записок» был отправлен в Москву [635] ; следом вышел второй, затем — третий номер, значительная часть которого была посвящена Серапионам. Статью Лунца редакция подвергла аккуратной идеологической правке, опустив наиболее резвые выражения (Так, были исправлены фразы Лунца «Слишком долго и мучительно истязала русскую литературу общественная и политическая критика» и «Некоммунистический рассказ может быть гениальным, а коммунистический рассказ — бездарным»; опущены слова «„Бесы“ лучше романов Чернышевского» и т. д. По беловому автографу статья Лунца напечатана полностью лишь в 1995 году [636] ). Однако эта правка журнал не спасла. 8 августа 1922 г. Политотдел Госиздата предписал своему петроградскому отделению: «По постановлению особой Комиссии предлагается закрыть журнал „Литературные записки“, не давая возможности его редакторам и сотрудникам создавать новые журналы» [637] . Власти, как видим, учли опыт реанимации «Летописи Дома литераторов».
635
Там же. Л. 23.
636
Вопросы литературы. 1995. Вып. IV. С. 320–325.
637
ЦГАЛИ-СПБ. Ф. 31. Оп. 2. Ед. хр. 4. Л. 59.
Это постановление пришло в Петроград 11 августа, а днем раньше — 10-го — Петроградский политотдел Госиздата легкомысленно разрешил к печати подготовленный редакцией четвертый номер «Литературных записок» [638] . Номеру этому (а в нем должна была появиться рецензия Лунца на роман Ильи Эренбурга «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников» [639] ), понятно, выйти не дали, а Б. И. Харитону на время спастись удалось — он был выслан из России и обосновался в Риге, издавал там газету, а в 1940 году после оккупации Латвии советскими войсками его депортировали в Сибирь, где он и погиб в 1941 г.
638
Там же. Л. 75.
639
Сообщено А. Л. Дмитренко, у которого хранится верстка этого номера.
24 декабря 1922 года в Главлит (новая цензурная контора вместо упраздненного в сентябре 1922 г. Политотдела Госиздата) была препровождена заявка Серапионовых Братьев и издательства «Петроград» на выпуск двухнедельного журнала «Огоньки», поддержанная Петргублитом [640] , но и этому плану реализоваться не дали.
Публикация Серапионовых Братьев в «Литературных записках» (и особенно статья Лунца) вызвала немало откликов; наиболее обстоятельный — в литературном еженедельнике «Московский понедельник» (на трех его больших полосах — четвертую занимала реклама — печатались не только пролетарские авторы, но и О. Мандельштам, И. Эренбург, О. Форш, Серапионы К. Федин, М. Слонимский, Н. Тихонов, Н. Никитин). Автором статьи «Серапионовы братья» был П. И. Лебедев-Полянский, главный редактор «Московского понедельника» и по совместительству глава тогдашнего цензурного ведомства. Он дружески предостерегал Серапионов от занятий публицистикой, критикой, теорией, ссылаясь на опыт М. Горького, который «расходится с жизнью, пытаясь быть публицистом». Пылкий Лунц ответил на эту «заботу» статьей «Об идеологии и публицистике», в которой без обиняков говорил, что удерживая писателей от политической публицистики, власти — гласно и негласно — хотят, чтобы они занимались публицистикой в художественном творчестве: «Тов. Полянский бессознательно требует этого… Могу успокоить его: мы публицистами не станем».
640
ЦГАЛИ-СПб. Ф. 31. Оп. 2. Ед. хр. 4. Л. 176.
Статья Лунца пришла в редакцию «Московского понедельника», когда изменилось не только название газеты (с № 16 ее переименовали в «Новости»), но отчасти и ее профиль (первую полосу теперь занимала текущая политинформация). Лебедев-Полянский опубликовал статью Лунца в № 3 (18) от 23 октября 1922 г. под рубрикой «Дискуссия» с редакционным примечанием: «Редакция охотно дает место данной статье. Тем более, что автор думает, что никто ее в России не напечатает. Ответ по существу вопроса будет дан в одном из ближайших номеров». Этот шаг оказался для газеты опрометчивым. Хотя в № 5 (20) и напечатали обещанный Лунцу ответ «по существу» (Б. Арватов «Серапионовцы и утилитаризм»), в котором Серапионы обозваны «буржуазными художниками, обслуживателями мелкобуржуазной городской интеллигенции», газету это не спасло. Следующий, шестой, номер «Новостей» оказался последним — газету закрыли.
В 1923 году имя Льва Лунца постоянно упоминалось в списке авторского коллектива петроградского журнала «Книга и революция». Журнал фактически редактировал Константин Федин, хотя официально кроме него значилось еще два редактора — журналист В. А. Быстрянский (по совместительству зав. Политотделом Петрогиза, т. е. глава цензуры в Питере [641] ) и директор Госиздата в Питере, зять Зиновьева поэт И. И. Ионов. В 1923 году «Книга и революция» напечатала рецензию Лунца на сборник рассказов Вс. Иванова «Седьмой Берег» (№ 1(25)) и несколько откликов на пьесу Лунца «Бертран де Борн».
641
В. А. Быстрянский (Ватин; 1886–1940) сотрудничал в «Известиях» и «Петроградской правде». 14 ноября 1919 г. К. И. Чуковский записал рассказ М. Горького о Быстрянском: «Эт-то, понимаете, „человек из подполья“, —
Четвертый номер за 1923 год оказался для «Книги и революции» последним.
Наверное, журнал закрыли не столько за восторженные слова о Лунце, сколько за то, что номер открывался большой и сугубо положительной статьей Р. Арского о книгах Л. Д. Троцкого (такие вещи правящий страной триумвират — Сталин, Зиновьев, Каменев — считал недопустимым). Между тем, Серапионы (как, впрочем, и Пильняк, и Пастернак, и Маяковский, и Есенин, и Клюев) не могли не ценить серьезного к ним отношения легендарного председателя Реввоенсовета, чей художественный вкус и критический арсенал были богаче двухцветной палитры Главлита. Как бы продолжая мысль Лунца из его послесловия к «Бертрану де Борну» (1922 г.): «Я написал свою пьесу во время великой революции, и только потому, что я жил в революцию, мог написать ее» [642] , Троцкий в том же 1922 году писал о Серапионах: «Именно потому, что краткую свою родословную они ведут от революции, у них, по крайней мере у некоторых, есть как бы внутренняя потребность отодвинуться от революции и обеспечить от ее общественных притязаний свободу своего творчества. Они как бы впервые почувствовали, что искусство имеет свои права» [643] . Впрочем, тогда, в пору революционного прилива, если пользоваться его более поздним выражением, Троцкий предупреждал Серапионов: «Привлекательность, свежесть, значительность молодых — вся от революции, к которой они прикоснулись. Если это отнять, на свете станет несколькими чириковыми больше — и только» [644] ; лишь 13 лет спустя в изгнании, в пору «отлива революции», он напишет: «Фальшь и невежество нынешнего „советского“ бонапартизма исключают возможность какого бы то ни было художественного творчества, первым условием которого является искренность» [645] .
642
Л. Лунц. Вне закона. СПб., 1994. С. 142.
643
Л. Троцкий. Литература и революция. М., 1991. С. 64.
644
Там же. С. 69.
645
Л. Троцкий. Дневники и письма. М., 1994. С. 97.
Льву Лунцу — в отличие от значительно переживших его остальных Серапионов — не пришлось с этим столкнуться в те четыре года, что были отведены ему для работы; он был так молод, что мог писать, не думая о последствиях, писать так, как хотел. Однако, когда дело доходило до выхода его сочинений к читателю и зрителю России, и в 1923 году власть репрессивно-идеологического аппарата давала о себе знать уже отчетливо.
Пьесу «Вне закона», написанную Лунцем в 1920 году, напечатать в России вообще не удалось. В ноябре 1922 года Лунц предпринимает попытки напечатать «Вне закона» и только что законченную трагедию «Бертран де Борн» по-русски за границей. 9 ноября он писал Горькому в Германию: «Я на днях высылаю Эренбургу обе мои трагедии для отдельной книжки. Если ему не подойдут, он Вам передаст их. Надеюсь, Вы не рассердитесь и поможете пристроить их где-нибудь в Берлине» [646] . В декабре на тех же условиях пьесы были посланы Лунцем в Берлин Виктору Шкловскому; и то же — ничего не получилось с изданием. В начале 1923 года снова замаячила возможность напечатать «Вне закона» в России. 26 февраля 1923 г. Лунц сообщал Горькому: «Мы, серапионы, составляем сейчас (второй — Б.Ф.) альманах и я не знаю, могу ли я напечатать там „Вне закона“. Очень бы хотелось в Серапионовском альманахе» [647] . Но второй альманах Серапионов не вышел, и в итоге «Вне закона» появилась в начавшей издаваться Горьким берлинской «Беседе» (№ 1, 1923) с редакционным примечанием: «Принята к постановке в Государственном Александринском театре в Петербурге» [648] .
646
Неизвестный Горький. М., 1994. С. 145. Отметим, что в ноябре 1922 г. реанимировались надежды И. Эренбурга на продолжение издания в Берлине для России журнала «Вешь», единственного органа, редактором которого он был и где он мог бы печатать Лунца, но возобновление «Вещи» не состоялось (см. нашу статью: Эренбург. «Вещь». Маяковский // Вопросы литературы. 1992. Вып. III. С. 299–311); издательство «Геликон», с которым близко был связан Эренбург в Берлине, от издания Лунца, по-видимому, вынуждено было отказаться.
647
Неизвестный Горький. М., 1994. С. 148.
648
За публикацией пьесы в «Беседе» последовали переводы ее на иностранные языки. 4 декабря 1924 года Н. Н. Берберова писала О. И. Ресневич-Синьорелли: «„Вне закона“ переведено на немецкий и чешский языки и сейчас где-то идет — не то в Праге, не то в другом месте» (In memoriam. Исторический сборник памяти А. И. Добкина. Спб.; Париж, 2000. С. 291). Однако иноязычные публикации и постановки пьесы Лунца — за пределами нашей темы.
Сценическая судьба пьесы «Вне закона» на родине ее автора отразилась в трех информационных блоках — в письмах Лунцу его друзей, в тогдашней прессе и, наконец, в архивных документах театра и цензуры.
Вот что стало известно больному Лунцу из писем, которые посылала ему в Гамбург Лидия Харитон. 17 июня 1923 г.: «В Александринском началась работа по „Вне закона“. Декорации заказаны Анненкову [649] . Так говорят». 21 июля: «На премьеру „Вне закона“ — приезжайте к нам». 31 августа: «Актеатры открываются 1-го октября, так что особенно торопиться Вам нечего». 20 октября: «Писать скоро выучитесь, и тогда напишете свои пьесы так, чтобы их в последний момент не запрещали. Были готовы эскизы Анненкова, Вивьен [650] разработал роль, Тиме [651] должна была играть Клару — и все рухнуло. Эскузович [652] ездил в Москву — не помогло».
649
Художник Юрий Павлович Анненков (1887–1974) в книге мемуаров «Дневник моих встреч. Цикл трагедий» несколько раз мельком упоминает имя Лунца, но эту запрещенную работу, видимо, запамятовал.
650
Народный артист СССР Леонид Сергеевич Вивьен (1887–1966) — впоследствии главный режиссер Государственного Академического театра драмы им. А. С. Пушкина.
651
Народная артистка РСФСР Елизавета Ивановна Тиме — ведущая актриса Александринского театра.
652
Иван Васильевич Эскузович (1882–1942) — в 1924–1928 годах управляющий государственными академическими театрами Москвы и Ленинграда; лицо, близкое к наркому просвещения А. В. Луначарскому.