Судьбы Серапионов
Шрифт:
Карандашная записка Замятина (единственный замятинский документ в архиве Никитина) относится, естественно, к существенно более ранним временам:
должно быть, что Вы стучали ко мне утром. Я думал, что зовут к телефону, крепко выругался и закрылся плотнее подушкой. Чего Вы так рано уходите? Не торопитесь — будем вместе пить чай (На — „на заре ты меня не буди“)…
682
Письмо Замятина Никитину (РГАЛИ. Ф. 2575. Оп. 1. Ед. хр. 257).
А. М. Ремизова называют среди тех старших современников, чья проза влияла на молодых «Серапионов» (элементы этого влияния очевидны у Зощенко и Никитина; недаром Ремизов выделял их из всех Серапионов). Вплоть до неожиданного для многих отъезда Ремизова из России (это произошло 5 августа 1921 года) Серапионы к нему сердечно относились. Более того, можно усмотреть в самом Серапионовом Братстве некий элемент игры (шутливые звания участников и т. д.), напоминающей, разумеется, лишь по форме, но никак не по существу Братства, ремизовскую Обезьянью Великую Вольную Палату, которая была игрой стопроцентной. Заметим, что Серапионы Зощенко, Никитин, Федин и Познер были удостоены Ремизовым званий Кавалеров Обезвелволпала различного типа с выдачей соответствующих грамот [683] (образцы этой дивной каллиграфии Ремизова теперь общеизвестны [684] ). Однако отъезд Ремизова почти все Серапионы осудили, и отношения их прервались. В книге «Горький среди нас» Федин пишет об отъезде Ремизова как о шаге, от которого Серапионы «разинули от удивления рты и онемели» [685] . То, что это не позднейшая реконструкция оценки, видно из дневников М. Зощенко 1921 года, в которых суждение
683
См.: Е. Обатнина. Царь Асыка и его подданные. СПб, 2001. С. 346, 353, 355, 362 (Никитин в цитируемом ниже письме Ремизову жаловался, что обещанную грамоту так и не получил).
684
Многие грамоты (и, в частности, — грамота М. М. Зощенко) воспроизведена в главе «Коллекция» книги Е. Обатниной «Царь Асыка и его подданные».
685
К. Федин. Собр. соч. Т. 10, М., 1986. С. 99.
686
Новый мир. 1984. № 11. С. 228.
687
Русская книга. Берлин, 1921. № 9. С. 30. В том же номере журнала, наверняка с подачи Ремизова, напечатано сообщение: «Ник. Ник. Никитин, молодой писатель беллетрист, живет в Петербурге, написал повесть „Кол“, которая будет напечатана в сборнике молодых писателей беллетристов» (С. 28).
688
Например, в «России» Ис. Лежнев — № 2 (II) за 1924 г: «Ушен (сказ шакалий)».
689
«Серапионовы братья» в собраниях Пушкинского Дома. СПб., 1998. С. 177.
690
Вернее, перепечатал — впервые рассказ опубликован в альманахе «Дом Искусств» (Пг., 1921. № 2).
691
Е. Обатнина. Цит. соч. С. 291.
692
Новый журнал. Нью-Йорк, 1966. № 82. С. 143; далее все письма Лунцу цитируются по этой публикации Г. Керна.
693
См.: Вопросы литературы. 1993. № 4. С. 240.
Второй раз Никитин попал на Запад (в Париж) летом 1928 года, и перед поездкой сообщил о ней Ремизову [694] ; в Париже, по всей вероятности, Никитин с Ремизовым виделся, и виделся в последний раз: больше его на Запад не выпускали; после 1928 года переписка Никитина с Ремизовым прекратилась.
Первое из писем Ремизова — явный ответ на сообщение Никитина о намерении отправиться в Германию (все особенности писем Ремизова и, в частности, их строфика, сохранены [695] ):
694
В организации поездки в Париж Никитину содействовал И. Эренбург, подключивший к этому делу Б. Лекаша, чьи книги тогда были изданы по-русски ленинградским «Прибоем», во главе которого стояли Серапионы (см. ниже: «Письма И. Эренбурга»).
695
В книге:
Пишите!
Карточку фотогр<афическую> пришлите, пока все, что придумал.
Надо вам сюда приехать с Бор<исом>. Андр<еевичем Пильняком> [696] . Хоть на краткий срок.
Визу — через Представительство просите.
Я думаю, Вам удалось бы здесь устроить книги.
Только, конечно на герм<анские> Марки.
Вообще-то с книгами стало очень трудно.
Но на вас, как на нового
Могут позариться
Пишите!
Серафима Павловна [697] кланяет<ся>
АР
Сейчас пришел Алекс<андр>, Васильевич Бахрак [698]
Очень внимательный к всякому живопис пис’у
Я ему рассказал о нашем Лондоне [699] он знает и вас и Пильняка
И писал неоднократно он может сделать для нашего издания пишите и ему
Вот его адрес и это он сам пишет [700]
Regensburgerstr. 13 bei Lewin
Напишите о Ваших издательских планах, постараюсь быть Вам полезен (только сообщите все данные поточнее) Конечно, лучше всего приезжайте сами — на месте всегда лучше устроить. А если что надо — черкните.
696
В феврале-марте 1922 г. Б. А. Пильняк, будучи в Берлине, жил у А. М. Ремизова.
697
С. П. Довгелло-Ремизова (1876–1943) — переводчица, жена А. М. Ремизова.
698
А. В. Бахрах (1902–1985) — литературный критик: в ту пору в Берлине начинал литературную деятельность.
699
Возможно, речь идет о плане совместной поездки в Лондон Никитина и Ремизова.
700
Далее приписка рукой А. В. Бахраха.
701
Письма Ремизова Никитину — РГАЛИ. Ф. 2575. Оп. 1. Ед. хр. 342.
Второе письмо — тоже до первой поездки Никитина [702] :
Утро вечера муд
Пиль<няк> писал вчера ночью, вам на рассвете
пишите, приезжайте и Пильняка берите
подышать „вольным эмигрантским воздухом“ в
Берлине.
будете тут читать целый вечер
пойдут вас слушать
Советую вам слепиться с Бахрахом — он вам много может устроить
а так будьте осторожны, много тут
шатии всякой.
Пришлите мне 2 фотограф<ические> карточки (обе с автографом на одной мне, а на другой только
подпись. Это для венского журнала)
и не бросайте ваших писем (все мне отдайте, в Россию пока не везите)
Захватите только Пильняка
без него скучно
или пускай в Италии посидит с неделю
живо вытурят!
и в Берлин. Книг ваших нет у меня
Мои я все дам здесь
А хорошо это вы подметили о „сри“.
Почему Алянский [703] пропал, не пишет никому.
Обещал мне „бесов, дейст.“ и „иуду“ [704]
и ничего
Серафима Павловна кланяется
702
В
703
Самуил Миронович Алянский (1891–1974) — петербургский издатель; в ту пору глава издательства «Алконост». Ремизов часто встречался с Алянским в Питере в 1920 г. — см. записи в Дневнике Ремизова (Публикация А. М. Грачевой, Е. Д. Резникова: Минувшее. Вып. 16. М.; СПб, 1994. С. 493–498).
704
Имеются в виду пьесы Ремизова «Бесовское действо» и «Трагедия о Иуде, принце искариотском» (напечатаны в 1919 г. в издании ТЕО); эти пьесы рецензировал Л. Лунц (Жизнь искусства. 1920, 15 января, см. также: Лев Лунц… Обезьяны идут. СПб., 2000. С. 231–233).
В 1928 году Никитин, снова собравшись в Европу, сообщил о своем намерении жившему в Париже Ремизову; вот его ответ [705] :
Я очень хочу вас повидать и расспросить вас о вашем и о других писателях когда будете в Париже, пошлите мне pneu (pneumatique [706] ) марка 1 fr 50с.
Monsieur A. Remizof.
120 bis av. Mozart
5 villa Flore
Paris XVIe
Я сейчас же вам отвечу:
Напишу вам какой вечер (в 9 ч.) и очень прошу вас не берите себе провожатых. Я хочу с вами поговорить, а ни с кем. Я вам нарисую план и какие мэтро или в авто (здесь дешево)
Париж город безтелефонный
Звонят только в кафе
Я очень мало кого вижу. И не имею отношения ни к каким редакциям. Жду вас.
Посылаю еще книги вышед<шие в> 1924 г.
Храню 4 года»
705
В книге:
706
Сообщение пневматической почтой.
Это последнее письмо Ремизова, сохранившееся в архиве Никитина.
В Серапионовом Братстве Лев Лунц и Николай Никитин стояли по разные стороны «баррикад»: Лунц был западником, а Никитин — «восточником». Тяжело больному Лунцу в мае 1923 года ГПУ дало разрешение выехать на стажировку в Испанию. На его проводах в Петербурге Никитина не было: он уже отправился в Европу. 7 июня 1923 года Лунц приехал в Гамбург, где находились его, эмигрировавшие из России, родители. 16 июня на два дня Лунц отправился в Берлин, надеясь повидаться с Горьким; в Берлине он встречался с Ходасевичем, Шкловским и Эренбургом. 18 июня Лунц из Берлина сообщил Горькому, что приехать к нему в Шварцвальд не сможет из-за усилившейся болезни, требующей срочного санаторного лечения, и вернулся в Гамбург. 20 июня уже из Гамбурга он сообщал Серапионам: «Потрясающая новость — от Ремизова. В Берлин на днях приезжает Никитин, а за ним и Пильняк. Что такое с ними приключилось в Англии? Пильняка в Берлине собираются бить кучи людей. Все его ненавидят. Никитина ждут мирно. Жаль, что я не успел написать Коле <Никитину — Б.Ф.> в Лондон, чтоб он проездом через Гамбург зашел ко мне» [707] . О поездке Никитина в Лондон Лунц знал, известен ему был и предполагавшийся лондонский адрес Никитина. Написанная Лунцем открытка Никитина в Лондоне не застала (во всяком случае, она у него не сохранилась). Вернувшийся в Гамбург Лунц на следующий день, 21 июня, получил из Берлина телеграмму Никитина [708] о том, что он в Берлине, писать ему следует на адрес Ходасевича (Берлин, пансион Крампе), и в Англию он вернется позже. Лунц ответил Никитину тотчас же:
707
Публикация Н. К. Фединой: Вопросы литературы. 1993. № 4. С. 240.
708
4 июля 1923 г. Лунц писал Серапионам из своего санатория: «От Никитина я еще в Гамбурге получил идиотскую телеграмму из Берлина (мы с ним разъехались, он приехал в день моего отъезда). На мою открытку он мне не соблаговолил ответить. Сведения о нем обычные: ведет себя по-московски» (Вопросы литературы. 1993. № 4. С. 241–242). Никитин из Лондона, куда прибыл вместе с Пильняком, приезжал в Берлин в связи с выходом там своих книг, а затем вернулся в Англию.
Никитин милый! Конечно, вчера отослал тебе открытку в Лондон, а сегодня получил ответ из Берлина. Слушай, дорогой! Приехать снова в эту проклятую столицу не могу, болен. А в начале будущей недели ложусь на 6 недель в санаторию. Так что не увидимся — Поэтому: не позже вторника приезжай ко мне в Гамбург. Поезда в 6.35, 12.30, 3 ч. Очень легкий путь, ресторан и т. д. А Гамбург — гениальный город, в сто раз лучше Берлина [709] . Чорт знает, как здесь хорошо! Приезжай, приезжай! Моя сестра [710] похорошела. Приезжай! Отпиши мне во всяком случае. А кроме того завтра, 22-го, вечером, позвони мне сюда в Гамбург по телефону: „Fernamt, Hamburg; Mercur 73–32“.
709
О том же Лунц писал Горькому 18 июня: «Берлин действительно препротивный. Зато Гамбург и маленькие города!».
710
Евгения Натановна Горнштейн (урожд. Лунц).
711
Письма Лунца Никитину: РГАЛИ. Ф. 2575. Оп. 1. Ед. хр. 300.
На приглашение Лунца приехать в Гамбург Никитин не ответил, а в письме от 15 июля объяснял это так: «Я ждал тебя в Берлине. Мне говорили <по-видимому, Ходасевич — Б.Ф.>, что проездом в Шварцвальд ты должен заглянуть и сюда. Потом мне сказали, что ты болен, я в это время собирался обратно и намеревался в Гамбурге нагрянуть к тебе, как снег на голову, без письма — сюрпризом. Сюрприз же вышел плохой — п. ч. неожиданно я застрял из-за разных документов и прочих несчастий». Тогдашняя жена Ходасевича Нина Берберова, знавшая Никитина в Питере, увидев его в пансионе Крампе, была потрясена переменой; она вспоминала первые берлинские дни Никитина: «Серапионов Брат Н. Никитин, вчера приехавший из Петербурга, буйный, как с цепи сорвавшийся, весь день покупал себе носки и галстуки в магазине Кадеве [712] , потом выпил и привел к себе уличную девицу с угла Мотцштрассе» [713] . Это цитата из книги «Курсив мой», а в июне 1923 года, что называется, по горячим следам, Берберова написала об этом эпизоде Лунцу; вот что он ей ответил 25 июня 1923 г.: «Очень грустно слышать, хотя не мне, конечно, привыкать к Никитинскому времяпрепровождению. Больно за Зою [714] , а так Никитин и всегда был и будет милым прохвостом. Очень прошу Вас насплетничать мне о нем побольше. Мой Серапионов долг доносить о его действиях конклаву. Обо мне не говорите ему ничего. Хочется его испытать: напишет он мне письмо или нет? (Не намекайте ему!)» [715] . 10 июля Лунц жаловался Серапионам на Никитина: «Этот подлец так мне и не пишет. Ни звука. Мне, умирающему!» [716] . Несомненно, под впечатлением письма Берберовой 26 июня 1923 г. Лунц сообщал Горькому: «Кстати, Никитин сейчас в Берлине. „Гастролирует“» [717] . О впечатлениях берлинской встречи с Никитиным докладывал Горькому Виктор Шкловский: «Никитин немножко опильняковел. Привожу его в чувство. Но он улетел в Лондон. Остается только молиться за него» (письмо от 16 июля 1923 г.) [718] .
712
Знаменитый берлинский универмаг.
713
Н. Берберова. Курсив мой. М., 1996. С. 185; в письме Лунцу 15 июля 1923 г. Никитин признавался: «Я худею от суеты, от толкотни, от жары, от неудач, от тоски по Зойке, от удач, от беспутства. Берлин — сплошной б…к. Каждый день думаю — когда же я отсюда выберусь». Л. Харитон 8 августа сообщала Лунцу о Никитине: «Коля пишет замечательные письма: сравнительные диаграммы стоимости женщины в Берлине и Лондоне».
714
Зоя Александровна Никитина (Гацкевич; 1902–1973) — редакционно-издательский работник; первая жена Никитина, неизменная посетительница собраний Серапионовых Братьев.
715
Лев Лунц. Обезьяны идут. СПб., 2000. С. 281.
716
Вопросы литературы. 1993. № 4. С. 243.
717
Там же. С. 277.
718
В. Б. Шкловский. Письма М. Горькому (1917–1923 гг.) / Публикация А. Ю. Галушкина. // De visu. 1993. № 1. С. 39.
Никитин написал Лунцу только перед самым отбытием из Берлина в Лондон, 15 июля 1923 года; он писал: «Запад — должен раздвинуть черепную коробку. Но сидеть здесь нельзя. Если не бывать в России, тут можно сдохнуть. В России — глухая китайская стена, Россия — ночь, но мы должны быть светляками, наше место там. Мы свободнее здесь, но я не чувствую стен, в которые можно было бы опереться, чтобы почувствовать сопротивление, потому всякий писатель здесь, как болван, с отброшенными в стороны руками, но без напряжения. Брат мой, ты, конечно, вернешься на свою землю? У Германии — чужое небо и чужая жизнь. Русские здесь, как клопы в уездной гостинице. К ним привыкли, но в несчастной жизни германского народа какие мы лишние, пустые, ненужные».