Судный день Орбитсвиля
Шрифт:
— Отличная идея, — откликнулся Джим, припоминая свою собственную теорию, изложенную как-то Зинди Уайт, — но как быть с космическими кораблями, которые уже начали курсировать между порталами? Почему их, в таком случае, не разносят захватываемые ионы?
Хепворт качнул головой.
— Я вижу, эта мысль вам тоже приходила в голову. Но в этом случае корабли вообще бы не смогли действовать. Если бы звездолеты состояли из обычной адронной материи, которую взяли и засунули в мир антивещества, то захватывающее поле кораблей стало бы отталкивать античастицы. Я же утверждаю, что наш дорогой Орбитсвиль и все находящееся на нем, включая здесь присутствующих, во время Большого Скачка перевернулись.
— Но ведь в этом случае, — Никлин постарался скрыть свое замешательство, — не существует способа проверить вашу гипотезу.
— До прошлой недели и я так думал, — Хепворт сделал еще один добрый глоток. — В последние три года я разрабатывал особо чувствительный датчик для применения в жидком кислороде. Он должен был содержать встроенный источник электронов. Я решил использовать для этого радиоактивный кобальт. Кобальт-60 отлично годился для моих целей, поскольку его ядра излучают с одного полюса больше электронов, чем с другого. Обычно из-за хаотичного расположения ядер этого нельзя обнаружить, но если вещество охладить и поместить в мощное магнитное поле, то все ядра выстроятся параллельно друг другу. И тогда этот кусок металла станет излучать в одну сторону больше электронов, чем в другую.
Хепворт замолчал и обвел своих слушателей блестящими глазами.
— Вам это ничего не напоминает? Из школьного курса физики?
Никлин, стремясь блеснуть познаниями и тем самым уличить Монтейна в невежественности, порылся в своей памяти.
— Это не тот ли знаменитый эксперимент с кобальтом-60, что провели на Земле… лет триста или четыреста назад.
— Именно! — торжествующе воскликнул Хепворт. — Тот самый эксперимент, который доказал асимметричность Вселенной. Может быть, вы теперь поймете, что я почувствовал, когда на прошлой неделе вытащил свой датчик из шкафа, где он томился в безделье долгие месяцы, и обнаружил, что слабенький поток электронов направлен в противоположную сторону?!
Никлин почувствовал, как голова его пошла кругом. Мозг словно замер, отказываясь принять услышанное.
— Но, может быть, это ошибка? Вдруг вы попросту неправильно собрали свою установку?
— Вот именно это и начал мне твердить профессор Фэйер. — Хепворт улыбнулся. — И твердил до тех пор, пока я его слегка не ударил.
Монтейн что-то неодобрительно пробурчал.
— Я все-таки не понимаю, — сказал Джим, — ведь если все во Вселенной перевернулось, в том числе и ход времени, то все процессы и связи внутри нее не изменятся. Вы не сможете ничего обнаружить. Если ваш электронный пучок барабанил в дверь лаборатории до Большого Скачка, то же самое он будет делать и после.
Хепворт улыбнулся еще шире.
— Вы забыли, что четность в слабых ядерных взаимодействиях не сохраняется.
— Разве?
— Разумеется. У вас есть степень в области ядерной физики?
— У меня есть лишь немалая степень дискомфорта, — откликнулся Джим, — от сидения на этих дурацких ступенях.
— Понятно.
Никлин смотрел на широкое лицо Хепворта, и его одолевало неприятное чувство, что он упустил что-то существенное. Тут он заметил на носу Хепворта прыщ. Мысли его смешались. Прыщ располагался там, где нос переходил в щеку, и был довольно приличных размеров. «Как он может разгуливать с такой штукой на лице, — удивился Никлин, как обычно отвлекшись на совершенно посторонние мысли. — Почему, о Господи, он не удалит его?»
— Вас что-то еще беспокоит, Джим? — поинтересовался Хепворт.
— Я никак не пойму, что произошло со временем. —
Он решил воздержаться от замечания по поводу болячки физика. Остановила его вовсе не щепетильность — она больше не была свойственна Джиму, особенно после того, как за какие-нибудь десять секунд он разнес в клочья трех человек. Он попросту не хотел отталкивать того, кто вполне мог оказаться интересным собеседником. Среди членов общины редко попадались люди, с которыми можно было бы поговорить. И даже те немногие, кто стоил внимания, не желали общаться с Никлином.
— Время — это одна из самых великих непредсказуемостей, — величественно отчеканил Хепворт с видом провинциального актера, потерявшего всякую надежду получить работу.
Он осушил свой стакан. Его взгляд тут же прилепился к стакану Джима. Никлин свой напиток даже не пригубил и сейчас с готовностью протянул его Хепворту.
— Непредсказуемость, — задумчиво повторил Джим, — да, это очень точное слово. Но откуда вы взяли свои сорок миллиардов лет?
— Уверяю вас, отнюдь не с потолка. — Хепворт, решив подготовить свое горло к пространному монологу, проглотил половину содержимого стакана Никлина. — Теория Ричарда Готта предполагает, что в результате Большого Взрыва образовались две Вселенные. В одной мы и обитали раньше, она движется во времени вперед, а в другой мы находимся сейчас, она движется назад. Вселенная Первой Области, как окрестил ее Готт, имеет возраст порядка двадцати миллиардов лет. Разумно предположить, что Вселенная Второй Области насчитывает такое же количество лет. Так что нас отбросило приблизительно на сорок миллиардов лет. В этой гипотезе симметрия имеет определенное отношение к…
— Все это, безусловно, очень интересно, — оборвал Хепворта Монтейн. Сделал он это тоном, неопровержимо свидетельствовавшим, что этот разговор ему порядком наскучил. — Но, боюсь, от вас нам потребуются отнюдь не ваши профессиональные знания и практические навыки… Позвольте поинтересоваться — вы верующий? Разделяете ли вы мою теорию, что Орбитсвиль — это западня, в которую дьявол загнал детей Божьих? Верите ли вы в Бога?
Хепворт фыркнул.
— Не больше, чем в существование другой великой троицы — Златовласки, Золушки и Красной Шапочки.
«Отлично сказано, Скотт, — с некоторым сожалением подумал Никлин, — но твой способ вести вступительное собеседование никуда не годится».
— В таком случае, думаю, нам не стоит терять время, — сухо сказал Монтейн. — Разве что какие-то иные обстоятельства…
— Обстоятельства?
— Кори жаждет узнать, есть ли у вас деньги, — помог Никлин.
— Ни гроша! — радостно объявил Хепворт. Он, казалось, гордился своей нищетой, так же как и увольнением с работы. — Ни цента! Ни фартинга! Ни су! — Физик озадаченно глянул на Никлина. — Разве я произвожу впечатление человека, имеющего деньги?
Монтейн оперся ладонями о колени и поднялся, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
— Я сожалею, что вы зря проделали этот путь, Скотт.
Хепворт и не подумал двинуться с места.
— Я имею большой опыт работы с ракетными двигателями как раз того типа, что установлены на этом звездолете. Я мог бы взяться за их ремонт и обслуживание. Кроме того, если потребуется, я мог бы сесть в кресло пилота.
Поднимаясь по склону, Никлин разглядел среда толпы жаждущих заглянуть внутрь «Лискарда» Скотта Хепворта. Физик потратил большую часть своего жалования на покупку пуховика. В этом одеянии ярко-желтого цвета он здорово выделялся в серой толпе. Там же находились Монтейн, Кингсли, Нибз Аффлек и множество людей, чьих имен Никлин не знал, но среди них не было той, которую он действительно хотел увидеть.