Судороги Земли
Шрифт:
Течения времени Зодчий не замечал. Когда в следующий раз невозмутимый Агути поставил перед ним знакомый стакан, Зодчий поинтересовался:
– Который час?
– Шестой. Раннее утро. Скоро сивцы петь начнут: у них брачный период совпадает со второй фазой дуплицирования...
Зодчий бросил взгляд в окно, пытаясь представить себе неведомых сивцев, но тут же отогнал от себя ненужные мысли.
– У меня в тетрадях мало сведений об охотниках, - обратился он к Агути.
–
Агути подошёл к стенному шкафу и раскрыл дверцы. Внутри Зодчий увидел просторную нишу, заполненную разнообразным оборудованием. В центре блестело хромированными деталями высокое кресло, напоминающее ложемент космонавта.
Зодчий вопросительно посмотрел на Агути.
– Подарок из лаборатории алийцев, - пояснил Агути.
– Исключительное средство в случае частичной или полной амнезии.
– А поможет?..
– с сомнением спросил Зодчий.
– Когда Гоблина прямо в темечко клюнул кайорот, он даже имя своё позабыл. А полежал в этом кресле пару часов и вспомнил такие подробности своей жизни, которые с удовольствием позабыл бы снова!
– Ну, если так...
– Зодчий храбро шагнул вперёд...
33.
...- Знаете, последние сто слов вашей речи ни на йоту не приблизили меня к пониманию причин возникновения Перехода.
– Разумеется, ведь мы говорили о другом! Разве вы этого не заметили?..
– Отчего же! Мне даже понятна ваша ирония.
– Незнакомец позволил себе улыбнуться.
– Вы думаете, что являетесь исключительным человеком только потому, что смогли дважды осуществить Изменение в "мире Амвросия"?
– Почему дважды?
– удивился Зодчий.
– Я только один раз оказался в Гнилом Озере?
– Странно, неужели вы так и не поняли, что каждый "Громовой" Переход - это уже изменение! Право, вы меня удивляете: не заметить такой очевидной вещи!
– Что вы имеете в виду?
– спросил Зодчий.
– Любой Переход возникает только в том случае, если в "мире Амвросия" есть предпосылки к нему.
– Вы хотите сказать...
– Разумеется! Система "наш" мир - "мир Амвросия" связаны друг с другом настолько тесно, что их взаимопроникновение достигло стадии, при которой они начинают влиять друг на друга!
– Я не согласен с вами, - начал горячиться Зодчий.
– Я убеждён - "мир Амвросия" является следствием нарушений, постигших "наш" мир. И я настаиваю именно на слове "нарушения", а не "изменения", которым вы пытаетесь прикрываться!
– Наивный юноша, меня трогает ваша горячность, но мне искренне жаль вас. Ваши мысли ведут в никуда.
– Нет!
– крикнул Зодчий.
– Это ваши мысли ведут всех нас к пропасти! Слышите!
...лышите...
...ышите...
–
Кто-то с силой надавил на грудь Зодчему, и он зашёлся в судорожном кашле, выворачивающем тело наизнанку.
– Кажется, оклемался!
Глаза ничего не видят, но Зодчий уверен - рядом с ним друзья. Он пытается приподнять веки, но они слиплись от слизи, в которую превратилась субстанция Гнилого Озера. Кто-то торопливо промывает ему глаза чистой родниковой водой - муть растворяется, бледнеет...
Зодчий начинает различать контуры человеческих тел, а потом - размытые пятна лиц. Зодчий приветливо улыбается этим лицам, со многими из которых он хорошо знаком. Рядом стоящий юноша, рот которого никогда не закрывается, - Тольтег из лаборатории алийцев. А вон тот крепыш в зелёном комбинезоне - Свинг из одиннадцатого бункера. У них на прошлой неделе оползень завалил главный вход, пришлось откапывать бедолаг всем миром. А вот это крепыш, с фляжкой в руках - Розовый Дюк - самый добрый и безобидный во всём порубежьи.
– Ребята, - торопливо бормочет Зодчий, - я чертовски рад вас видеть!..
В горле булькает противная слизь, нос тоже заполнен ею до самых пазух, но можно говорить, а значит, можно жить... Ему помогают отойти подальше от зеркальной глади Озера. Кто-то заботливо суёт в руки ароматическую пластинку.
– Пожуй! Синдром внутренней дрожи, как рукой снимет!
Зодчий бездумно начинает жевать, ощущая во рту фруктовый аромат. Откуда-то слева раздаются несколько торопливых выстрелов. Зодчий узнаёт хлёсткий звук снайперской винтовки. Голоса справа объясняют причину пальбы:
– Третья ильписса за неделю!
– Что-то расплодились они в последнее время!
– Ничего, период деления закончился. Они теперь в спячку впадут лет на пять...
Кажется, он задремал. Проснулся от осторожного прикосновения чьих-то рук, пытавшихся бережно поднять его тело. Зодчий открывает глаза. Прямо перед ним знакомая до последнего прыщика счастливая физиономия. Гоблин! Его губы растянуты счастливой улыбкой до самых ушей, а глаза лучатся восторгом, интенсивность которого делает Гоблина небезопасным для окружающих, - а вдруг он вспыхнет как факел!.. Гоблин стискивает Зодчего в объятьях - хрустит позвоночник, громко взывая к милосердию. Зодчий морщится, но Гоблин страданий друга не замечает.
– Ты чего надумал?!
– вопит он во всё горло, продолжая нещадно тормошить Зодчего.
– Уйти захотел! А мы как же?! Ты, значит, в ящик, а мы - целоваться с последним выводком рогульника! Ну, уж нет!
От лавины новой информации у Зодчего голова идёт кругом, но он всё равно невероятно рад видеть старого товарища, потому что это тот самый Гоблин! И не важно, что под его крепкими пальцами рёбра Зодчего претерпели конструктивные изменения, а позвоночник давно готов высыпаться в трусы, главное - Зодчий среди своих!