Судья и палач
Шрифт:
— Нет, — обижено проговорила Рина, — собрался целый монстр из всей металлической кухонной утвари, какая нашлась на нашей кухне. Даже мои стальные палочки для еды в ход пошли.
Она рассказала о посылке и голографической наклейке, что и являлась носителем оживляющего заклятия. Викентий Константинович похвалил неизвестного чародея за сообразительность и знание человеческой психологии. Потом серьёзно произнёс:
— Тебя пока что проверяют и пытаются напугать.
— Ничего себе запугивание, — опять не удержался Алеут, — жестянка — ещё понятно, тут без сомнений, психическая атака. Но бес
Инквизитор посмотрел на Фёдора усталым взглядом учителя, уставшего повторять прописные истины.
— Не думаю, что найдётся хоть один разумный чародей, предполагающий, будто кто-то, едва обретя силу, выйдет из дому без сопровождения своей героической души. У вас, полковник, одного выстрела на беса хватило или дважды стреляли?
Фёдор совсем по-мальчишески почесал висок под бейсболкой:
— По чесноку, говоря вашим современным языком, стрелял дважды. Не знал, сколько маны Аришка мне предоставить может. Полагаю, перестраховался. Одного хватило бы на эту тварюгу.
— Согласен. Бес был так себе.
— Что вы слышали об исчезновении оборотней? — Рина решила не тратить попусту время занятого человека.
— Ничего, — последовал ответ, — осмелюсь спросить, о каких оборотнях идёт речь? Если о настоящих, то тут и исчезать нечему: нет в Междуреченске и его окрестностях ни одного. Не знаю, есть ли кто в регионе. Если о псинах-оборотцах, мне до них никакого дела нет. А почему спросила?
— Обратились к нам двое из обратных оборотцев. В нашем районе живут, — отец Викентий на определение «живут» хмыкнул, но вежливо изобразил покашливание, — пропал их приятель Лобзик. Попросили помочь. Мы вчера его безуспешно весь день искали.
В глазах за толстыми стёклами очков промелькнуло одобрение.
— Молодец, только пса бродячего искать, что ветер в поле ловить. А за отзывчивость хвалю. По-христиански помогать ближнему. Но нас оборотцы не интересуют, ни в собачьем, ни в человеческом обличье. Знаю, знаю, — махнул рукой отец Викентий, и только сейчас Рина обратила внимание, что на нём перчатки из тонкой кожи, — начнёте ссылаться на законы Российской империи, где сказано, что в человеческом облике твари эти считаются людьми. Но у нас свои законы и правила. Я советовал бы прекратить бесполезные поиски.
— Викентий Константинович, — с горячностью возразила Рина, — Лобзик практически человеческой жизнью жил: у него сожительница была, друзья, он даже зарабатывать пытался. И вдруг исчез без следа. Покурить вышел — и с концами.
— Ариночка, я уже говорил, неправильно распространять на оборотцев человеческие категории взаимоотношений, — невозмутимо гнул свою линию инквизитор, — собака — собака и есть, даже если она курить научилась и спиртное на детских площадках распивать. Дурное дело не хитрое, — он помолчал, полюбовался игрой солнечных лучей в струях воды и продолжил, — вот вы с Фёдором Ивановичем бегаете по городу, следы ищите, а должны бы за Волшебной книгой сидеть замыкание магические цепей да передачу маны осваивать. В пустую драгоценное время тратите. Лобзик ваш, может, на заработки подался.
— Куда ж он поедет без документов? — спросил Толстой, ему было приятно показать осведомлённость в современной жизни
— Да куда угодно! Сел в автобус или электричку и в Саратов поехал. Или пешком к помещикам и фермерам отправился. Страда начинается: сенокос, потом уборочная. Да хоть за скотиной ходить, для оборотца пастух — самое его дело. Или, — отец Викентий глянул на начинающие набегать облака, — носится ваш Лобзик, задрав хвост, в стае собак у городской свалки, что за старым песчаным карьером. Надоела ему человеческая жизнь, бабьи придирки, обуваться-разуваться, обернулся псом, и гуд бай! Так что выброси, Арина, собачьи страдания из головы и займись делом. Ты и так, молодец, по-христиански на тварь Божию целый день потратила. Придут его напарники — гоните их взашей. Не хватало ещё, государевой чародейке пропавших псов разыскивать.
Рина кивнула, хотя в душе была не согласна. Но, раз отец-инквизитор недвусмысленно велит, лучше не возражать. Оставалось узнать про героическую душу, которую видела у магазина Зинаида. Пока девушка обдумывала формулировку вопроса, её опередил Фёдор:
— А, что, Викентий Константинович, наши ещё в городе есть?
— Вы, полковник, кого имели ввиду: военных или героические души?
— Героические души. Слыхал я, вроде есть одна персона, — заявил Толстой с таким видом, будто пересказывал интересную сплетню, услышанную вчера в великосветском салоне.
— Нет, Фёдор Иванович, ты у нас на сегодняшний день один, единственный и неповторимый, — улыбнулся инквизитор не особо приятной улыбкой, — с чего, возьму на себя смелость спросить, такой интерес?
— Нам сказали, что есть ещё кто-то, — поспешила объяснить Рина, бросив строгий «учительский» взгляд на Алеута, — только говоривший не сумел толком рассмотреть душу. То ли в духовный план ушла, то ли мастер скрыл его от посторонних глаз.
— Так, так, — отец Викентий положил подбородок на трость, — а рассказала вам сию о… удивительную историю никто иной, как Зинаида Прокофьевна? Так? Я не ошибся? Вот только ума не приложу, каким боком вы успели с вампиршей пересечься.
Рина обстоятельно поведала, как они изготовили компас из червяка, как лазили по заброшенным проходам позади электростанции, как пришли на станцию забора крови. Умолчала лишь о драке в колодце двора.
— Лобзик приходил к Зинаиде на работу, хотел кровь сдать и талоны на бесплатные продукты получить, но она сразу его собачью сущность увидела и вон прогнала, — закончила девушка.
— Вечерней порой сия нахальная особа заявилась в наш дом, принеся в дар пиво и закуски, — продолжил Фёдор, — тогда-то, за дружеским застольем, и была явлена свету история с таинственной героической душой, которую Зинка не смогла разглядеть.
— Не советую, решительно не советую вам, господа, поддерживать какие-либо сношения с госпожой Франтасьевой, — покачал головой инквизитор, — вы представляете себе, что такое вампир?
— По фильмам и Брэму Стокеру, — растеряно проговорила Рина, снова ощутив неуместное рудиментарное волнение, как на экзамене, — ещё Алексей Константинович Толстой опубликовал под псевдонимом своё первое произведение «Упырь», которое я, естественно, тоже прочла, — закончила она, надеясь, что её ответ был исчерпывающе полным.