Судья
Шрифт:
Вошел Чернухин.
— Ты все еще здесь, — он скривился. — А я думал, ты уже помчался к Баринову с ордером на арест.
— Знаешь, — сказал Быстров с оживленной улыбкой. — Я тут подумал, и решил, что ты прав. Прав во всем. Я действительно лезу не в свое дело.
Он приблизился к Чернухину. Тот отступил на шаг. На лице читалось сомнение.
— Я всегда знал, ты умный мужик, — Чернухин настороженно улыбнулся, пристально глядя на Быстрова. — Значит, все в порядке?
— Более чем, — Быстров хлопнул Чернухина по плечу. —
Чернухин рассмеялся.
— Это по-нашему!
Он подошел к столу, начал собирать бумаги.
Быстров остановился у Чернухина за спиной, глядя прямо на крепкий затылок. Сердце сковал космический холод.
«Ну вот и все», подумал он, поднимая молоток над головой — тот вдруг отяжелел, и Быстрову казалось, это молоток поднимает его руку.
Чернухин взял со стола документ, начал читать, шевеля губами. Поскреб пальцами заросшую щетиной левую щеку.
«Давай», думал Быстров, разглядывая красные пятна на шее Чернухина — раздражение после бритья. «Кончай его».
В его голове раздался страшный вопль, и майор обрушил молоток на голову Чернухина.
Чернухин обернулся. Округлил глаза.
— Вова? Ты чего такой бледный?
Быстров, с отчаянием глядя на него, опустил молоток. Каждая мышца его тела нервно дрожала. Холод в груди исчез, и потоком хлынули в сердце раскаяние, ужас от того, что он чуть было не совершил.
— Ничего, — Быстров тронул лоб. — Худо мне.
— У меня аспирин есть. Дать?
— Нет. Спасибо.
Быстров, обогнув здание, направился к трем мусорным контейнерам.
Один из контейнеров был пуст. Быстров разжал пальцы, и молоток со стуком упал на дно.
Завтра атрибут уже будет погребен под ворохом пивных бутылок, кусков битого стекла, пакетов с объедками из «Макдональдса», досок и женских сапог. Послезавтра приедет мусоровоз, и молоток окажется на городской свалке. Какой-нибудь бомж найдет его… может, через неделю, а может, через сто лет. Что тогда? В этом новом мире, который сейчас невозможно вообразить, появится новый Судья.
Не разумнее ли уничтожить молоток сейчас? Разрубить топором на мелкие щепочки? Быстров понял, что не хочет. Не может причинить ему вред. В конце концов, он слишком мелкая персона, чтобы решать проблемы вселенского значения.
Зимин, набычившись, сидел в наручниках за столом для допросов. С другой стороны стола сидел усталый следователь, измученный бессонной ночью. Быстров кивнул ему.
Следователь, поднявшись, вышел, оставив на столе папку с делом Зимина. Быстров мысленно пожелал ему выспаться.
Он подошел к столу, бегло просмотрел материалы. Зимин засопел.
— Ну че, начальник? Пришел по мою душу?
— Обязательно. Это моя работа.
— А не боишься? За мной большие люди стоят. Ты Серегу Беса знаешь?
— Да, к сожалению.
Быстров подошел к окну. Сложил руки на груди. Глядя на родной город, погрязший во
— Тебе лучше написать чистосердечное, Зимин. Так будет лучше для всех. Признайся, что ты выгнал порядочную женщину из собственной квартиры, а ее маленькую дочь подвесил за ноги к потолку. Тогда тебе срежут срок, и у тебя появится шанс. Шанс зажить по-новому. Тебя ждет новая жизнь… — он на миг задумался. На губах появилась печальная улыбка. Быстров тряхнул головой.
— Новая жизнь… Да, так и будет, — он сглотнул. — Я уверен.
Глава 49. Путь вниз
В декабре отца Вити Королева застрелили в собственной машине. Рядом с телом на сиденье лежал деревянный молоток.
Об этом говорили некоторое время, но быстро забыли. В город ворвалась зима — ужасающая русская зима, не знающая жалости. Жестокая вьюга укрыла Высокие Холмы белым саваном, поднимая в воздух столбы снега. Дороги сковало льдом. Люди старались не выходить из дома, но даже там их настигал невыносимый холод — в бедных районах часто отключали отопление, а многие котельные были закрыты.
Снег укрыл следы преступлений. Зима похоронила своих мертвецов.
Когда вернулась зеленая весна, снег растаял, как и страшные воспоминания. Забылось то, что произошло в парке в прошлом году.
Инна с Павлом часто навещали Иру. У нее жизнь шла своим чередом. Андрюша уже ползал по гостиной, издавая радостные гукающие звуки.
В апреле Инна и Павел пришли на могилу Ильи. Инна снова была беременна.
Вероника пустым взглядом смотрела на надгробную плиту. Из-за спрятанных под черный платок волос и морщин у глаз она выглядела старой.
— Здравствуй, — тихо сказала Инна, вставая рядом с ней.
Ника повернула голову — странное безжизненное движение живого мертвеца. Равнодушно оглядела Инну с головы до ног. Взгляд на секунду остановился на выпуклости живота под платьем.
— Какого черта ты здесь? — холодно сказала Ника. — Ты не имеешь никакого права приходить на его могилу.
— Я пришла, потому что любила его.
Ника криво усмехнулась.
— Уж не думаешь ли ты, что Ильюша тебя любил? Не обольщайся. Ты для него была просто шлюхой! Знаешь, как он называл тебя за глаза? «Сука ебанутая»!
Инна с жалостью смотрела на соперницу.
Лицо Ники исказилось.
— Он не любил тебя! Он тебя пре-зи-рал! Он любил только меня, меня!
Вероника, выплюнув эти слова, надеялась увидеть на лице Инны обиду или гнев. Инна, спокойно глядя ей в глаза, сказала:
— Ты не хуже меня знаешь, что Илья не любил ни одну из нас.
Ника побелела. Поджав губы, влепила Инне пощечину.
Инна, схватившись за щеку, с болью и сожалением смотрела на Нику.
— Бедняжка…
Она наклонилась, чтобы положить на могилу три белые розы. Ника вырвала у нее цветы, сломала стебли, отшвырнула букет в сторону.