Судья
Шрифт:
— Вот, возьми, — он дал яблоки Инне. — В соседней палате лежит женщина с лейкемией. Она одинока. За две недели никто не навестил ее. Отнеси ей гостинцы и скажи, что от меня. Она знает.
Действительно, в соседней палате на койке сидела худая как скелет женщина, без единого волоса на голом черепе. Женщина держала в руках «Космополитен», почему-то вверх ногами. Взгляд ее был неподвижен.
Инна, приблизившись, кашлянула. Лысая женщина, вздрогнув, подняла на нее водянистые глаза.
— М-м… мужчина из
Женщина смотрела на нее неподвижным взглядом рептилии. Поджала сухие губы.
— Нет, не надо. Спасибо, — мертвым тоном отчеканила она.
И уткнулась в журнал.
Инна прочистила горло.
— Я от Павла. Он сказал…
— Я не знаю никакого Павла, — отрезала женщина, не поднимая глаз. — Убирайтесь.
Павел с улыбкой взглянул на нее.
— Ну? Что она сказала?
— Ей не нужны от тебя гостинцы, — раздраженно сказала Инна, положив яблоки на тумбочку. — И она тебя не знает.
Павел помрачнел.
— Это конец, — прошептал он. — Конец всему.
— О чем ты? Какой еще конец?
Павел лег набок, отвернувшись от нее, и замер. Инна без труда поняла безмолвный намек. Она развернулась и направилась к выходу.
На пороге ее остановил резкий голос Павла:
— Мальчик или девочка?
Инна обернулась. Павел лежал к ней спиной, не шевелясь. Было абсолютно невозможно поверить, что он сейчас задал вопрос.
— Девочка.
— Слава богу, — казалось, этот странный чужой голос сам исходит из горла неподвижного Павла, без напряжения голосовых связок. — Если подумать…
Павел задышал глубоко и ровно.
Инна осторожно спускалась по лестнице, держась за перила. Два подростка, парень и девушка, с хохотом взбегали по лестнице ей навстречу. Девушка грубо задела Инну локтем. Инна остановилась, испуганно прислушиваясь к ощущениям в животе. Она так привыкла беспокоиться о жизни, растущей в ее чреве, что почти не замечала терзающей сердце постоянной тревоги. Каждый раз, когда опасность становилась реальной — ее толкали на улице, во время перехода через дорогу, или Инне случалось споткнуться — тревога возвращалась во всей страшной силе.
Ребенок не шевельнулся. Инна расслабилась, с облегчением выдохнув воздух. Начала спускаться по лестнице.
В фойе она вспомнила, что забыла в палате сумочку.
Павел лежал в той же позе. Она поправила одеяло, закрыла окно. Взяла сумочку и села на соседнюю койку, чтобы перед спуском дать отдых позвоночнику. В ее сознании возникали разные мысли о будущем. Что их ждет? Хотелось бы, чтобы все сложилось хорошо, но так не бывает. Что-то будет хорошо, а что-то, надо думать, будет плохо. Ну и пусть. Главное, чтобы это «плохо» не касалось семьи. Они с Павлом через многое прошли вместе, многое преодолели. Они справятся.
Инна прислушалась. Только
Девушка вскочила и, с трудом сдерживая панику, начала трясти Павла за плечо.
— Паша, Паша, проснись! Утро, пора вставать!
Он завалился на спину. Глаза сомкнуты, рот приоткрыт.
Инна не закричала, чтобы позвать на помощь. Она не хотела выглядеть истеричкой. И какая-то ее часть отказывалась признать страшную правду. Словно от ее поведения зависело, мертв Павел или нет.
Она осторожно, чуть не на цыпочках, прошла в сестринскую. Медсестры, хохоча, пили чай с конфетами. На экране телевизора шли заключительные титры очередной серии «мыльной оперы». За кадром звучал печальный мужской голос: «Вечная любовь, верны мы были ей/ Но время зло для памяти моей…»
— Что вам? — одна из сестер взглянула на Инну фирменным русским взглядом: «Какого хрена ты явилась?»
— С больным в 318-й что-то не так, — как можно спокойней сказала Инна.
Сестры переглянулись.
— Что «не так»? — спросила другая сестра, дородная баба в очках. Губы ее были испачканы шоколадом.
— Он не дышит.
Медсестры, снова переглянувшись, расхохотались.
— Господи, беда с вами, — толстая медсестра, с трудом поднявшись со стула, утиной походкой направилась к выходу. — Кто там? Покровский? Да он дрыхнет, наверное.
Шумно сопя, медсестра подошла к постели больного.
— Эй, жених, вставай, хватит пугать!
Она потрясла Павла за плечо. Его голова в бинтах безвольно моталась на подушке. Медсестра изменилась в лице. В глазах за стеклами очков появился испуг.
— Э, парень, — она потрясла Павла за ногу. Никакой реакции.
Сестра повернулась к Инне.
— Подождите здесь, я врача позову.
Несколько минут Инна ждала, когда придет врач, и эти минуты она будет помнить до самой смерти. Она стояла в центре палаты, парализованная ужасом, и неотрывно смотрела на Павла, словно взглядом пыталась заставить его пошевелиться. Несколько раз ей казалось, он пошевелился, но секунду спустя Инна понимала — обман зрения. И каждый раз это ее неприятно поражало.
В коридоре хлопали дверью, люди входили и выходили, смеялись, кричали. В сестринской бормотал телевизор. Инна до самого конца надеялась, что все еще можно исправить. Сейчас придет врач, и решит все проблемы. Выяснится, что Павел не мертв, он просто без сознания. Павел не может умереть так внезапно, так обыденно. В фильмах люди умирают с треском и блеском, в жестокой схватке с силами Зла.
Он не может, черт побери, не имеет права оставить ее СЕЙЧАС! У них будет ребенок! Павел ей необходим, как воздух. Бог не может отнять его теперь, когда все страшное позади, не может быть таким жестоким!