Судья
Шрифт:
— Хос-споди, шо ж это за жизнь такая? — простонал спаситель, включая задний ход. С визгом покрышек он развернул «Жигули», и машина поехала по шоссе в город. В зеркальце заднего вида Инна видела, как три черные точки бегут за машиной, постепенно уменьшаясь.
Она откинулась на сиденье, ощущая жар в левом ухе. Голова пульсировала болью.
— Ты как? — спросил нервно вертевший руль водитель. — Цела?
— Да.
Он бросил на нее мимолетный взгляд.
— У тебя кровь из уха течет. В больницу отвезти?
— Нет, — выдохнула
— Кто эти люди?
— Не знаю. Они сожгли мой дом.
Инна хотела расплакаться, но слез не осталось. С отстраненным интересом она смотрела, как им навстречу, воя сиреной, мчится в направлении поселка машина пожарной службы.
— С-суки, — пробормотал ее спаситель. — Ну ничего. Щас домой приедем, жена тебя подлечит.
— Спасибо.
— Тебя как звать-то?
— Инна.
— Инна… Хорошее имя. А меня Федор. Ну, значит, будем знакомы.
Инна прикрыла глаза. Звук мотора усыпил ее.
Небо над горизонтом светлело. Наступало утро.
Федор жил на одной из окраинных улочек города, где одноэтажные деревянные домишки теснятся бок о бок, разделенные лишь небольшими огородами. Автомобиль, подпрыгивая на горбатой, ухабистой грунтовой дороге, остановился у выкрашенного в неопределенно-сиреневый цвет дома с окруженным желто-зеленой оградкой палисадником. Вдоль блекло-серого забора были свалены свежие доски с пилорамы, укрытые от дождя пленкой. Чуть дальше, у сточной канавы возвышалась куча навоза, так же под пленкой. Над кучей роились жирные зеленые мухи.
Федор и Инна вошли во двор. Жена Федора, сидя на корточках, тяпкой полола сорняки на клумбе с нарциссами и георгинами. Встала и подошла к ним — расплывшаяся женщина лет сорока пяти, в грязных синих тянучках и желтой футболке. Волосы она убрала под белый платок.
— Бог мой, — женщина схватилась за сердце, бросив взгляд на лицо Инны, все в крови, синяках и ссадинах. — Кого ты привел?
Инна почувствовала, как Федор напрягся. В его голосе звучали извиняющиеся нотки:
— Подобрал девчонку на дороге. За ней какие-то подонки гнались. Вишь, избили ее. Грит, дом сожгли.
— Избили? — женщина нахмурилась. — Ну ты дал, отец. А если она наркоманка какая-нибудь, или проститутка?
Инна стояла, опустив глаза.
— Ну, Лара, — начал Федор, со страхом глядя на жену. — Что мы, не люди, что ли?
Лара стояла, уперев кулаки в округлые бока. Она упрямо сжала губы, отчего рот превратился в прорезь для писем и газет.
— Мне это не нравится, — тоном строгой мамочки сказала она.
— Лара! — закричал Федор, страшно багровея. — Что ты за человек! Посмотри, посмотри на нее! — он схватил Инну за плечо, грубо толкнул вперед, чтобы Лара могла лучше ее рассмотреть. — Разуй глаза! Ты что, не видишь, девчонка на сносях!
Инна стояла между ними, пока супруги поверх ее головы орали друг на друга. Кошмарный сон продолжался.
Победу в споре одержал Федор. Лара, скрежеща
— Инна, идем, — Федор взял ее под локоть.
Инна покорно вошла в дом, хотя меньше всего ей хотелось стеснять людей, которые ей не рады.
Спустя полчаса девушка сидела за столом на узкой кухне. Кухня эта очень походила на кухню в доме Иры, и здесь так же воняло тухлой капустой. Лара, без особого энтузиазма смазав ее ожоги и ссадины (лицо Инны теперь покрывали пятна зеленки, как у заболевшего оспой ребенка), ушла к соседке. Федор, в старых спортивных штанах и серой футболке, прихлебывал чай и смотрел новости по маленькому телевизору. Телевизор стоял на полочке, крепившейся к стене на кронштейнах.
В углу между холодильником и маленьким столиком, заваленном газетами, на стуле сидел тощий кот, весь черный, только лапы в белых тапках, и на мордочке белые пятна. Кот шершавым, как наждак, языком до блеска вылизывал лапу. Изредка он прерывался, ошалелым взглядом глядя то на экран телевизора, то на Федора. Тогда он издавал требовательные мяукающие звуки, словно спрашивал: «Хозяин, сколько можно смотреть эту ерунду?»
Под стулом на полу, неповторимо воняя, гнили на жаре обглоданные рыбьи мощи.
Федор взглянул на Инну. Девушка, сжав ладонями кружку чая, застывшим взглядом смотрела на дно.
— Устала? — участливо спросил Федор. Инна кивнула.
Федор, хлопнув себя по ляжкам, встал.
— Пойдем, я тебе постель справлю. Поспишь.
Он отвел ее в комнату, где жили совсем недавно сыновья: один сейчас учится в университете на юриста, другой в армии. Инна легла на одну из двух кроватей. Растянувшись на прохладных простынях, закрыла глаза. Она что-то забыла… что-то страшное. Ах да. Ее дом сожгли. И Павел мертв. Эта мысль мгновенно отняла ее силы. Девушка заснула.
Разбудили ее голоса на кухне.
Муж и жена полушепотом обсуждали гостью.
— Знаешь, кого ты в дом притащил? — спросила Лара. В ее голосе слышалось едкое торжество. — А мне Маша сказала…
— У тебя язык как помело, — проворчал Федор. — Какого черта ты докладываешь соседям, что мы делаем и кого тащим в дом? Если я захочу, я приведу в дом Саддама Хусейна.
— Да погоди, — отмахнулась Лара, явно переполненная тайным знанием, которое дарило ей силу и власть. — Я, дура, сама не догадалась, а Манька мне мозги вправила. Эта оторва — знаешь кто?
— Ну, кто?
— Инна Нестерова.
— Нестерова? Это не та ли, дочка торгаша, Вадима Нестерова?
— Не дочка, а племянница.
— Хм… по моему, у твоей Мани крыша поехала.
— Да она это, она! Нестеровых дом сгорел, сегодня в городских новостях передавали. В чем там дело, непонятно. Кто ее избил? Они, сучки богатые, с какой только сволочью не водятся.
Федор с минуту раздумывал.
— Ну и что? Нам-то чего? Ну, попала девчонка в беду, с кем не бывает.
— Да? А ты знаешь, что ее Барин ищет?