Судья
Шрифт:
Я окликнул его. Руслан обернулся на пороге, посмотрел на меня с усталой усмешкой.
Я впервые увидел его по-настоящему.
— Господи, — прошептал я. — Неужели ты тот, о ком я думаю?
Руслан улыбнулся.
— Тебя это пугает?
Я молча смотрел на того, кто в облике Руслана Кривицкого ходил по земле, под маской благотворителя губя людские души.
ЕГО глаза сверкнули.
— Лучше тебе забыть то, что ты увидел. Навсегда.
Он вышел.
Я упал на диван — ноги не держали. В голове не было ничего, кроме звонкой пустоты.
К ночи я был вусмерть
В тот вечер мой успех зашкалил. Прихожане пришли в неистовство. Одна женщина пыталась прорваться ко мне. Она кричала и рвала на себе одежды. Моя охрана грубо вытолкала ее из зала.
Забыл сказать: меня ведь теперь охраняли. Двое лбов в костюмах, насколько я понимаю, скрывающих бронежилеты. Покуда я распинался на сцене, ребята с хмурыми рожами стояли внизу, сложив лапищи на самом важном.
Руслан не являлся на встречи. Со мной был Андрей. Он вмешивался, когда толпа наглела. Впрочем, я не чувствовал благодарности.
Мы с Русланом встречались только в коридорах многочисленных отелей. Мы перелистывали города, как страницы романа. Сухо кивали друг другу и расходились по номерам.
Я пропадал в барах, перестал являться на выступления. Руслан, скрежеща зубами, подыскал на улице парня, похожего на меня. Его волосы выкрасили в каштановый цвет, и сходство стало поразительным. Андрей писал ему речи на мятых листках, список вопросов, которые якобы приходили от прихожан, заранее заготовленные ответы.
На каждом вечере среди паствы сидели подсадные, чтобы не было осечек. Иначе нельзя: мы высоко взлетели, прямо-таки гремели на всю страну.
К весне 2001-го мы достигли потолка. Я перестал интересоваться чем-либо. Прошлое занимало меня сильнее настоящего. Лица, слова и картины, искаженные и расцвеченные сознанием: детство, Таня, семейный ад с Катей — все казалось прекрасным, усеянным красивыми цветочками с нежными лепестками.
Последний разговор с Русланом закончился ссорой. Босс нервничал, бегал, запинаясь о ковер, орал, брызгал слюной. Я сидел в кресле, ехидно улыбаясь. Кажется, я просек причину его терзаний. Я больше ему не нужен. Я поднял состав Руслана в гору, теперь осталось толкнуть с вершины, сам наберет ход и покатится по заранее проложенным рельсам. Мавр сделал дело и может выметаться к чертям, НО: Руслан не мог от меня избавиться. Потому что парень с крашеными волосами похож на меня… но чего-то не хватает. Хоть тресни. Нет в нем Света. Я — единственная гарантия, что мероприятие не накроется.
Меня же мучили газеты. Первые полосы кричали о похищении детей. О том, как дети под влиянием какой-то религиозной секты сходят с ума, становятся наркоманами. Многие не старше восьми лет. Лица этих детей мелькали передо мной в пылающей темноте. Они кричали у меня внутри.
Эта секта использовала какую-то хитроумную схему финансовой пирамиды. Сеть охватывала всю страну. Это доканывало больше всего. Получается, эти парни действовали параллельно с нами, и с тем же размахом. Черт возьми, возможно — кто знает? — они ездили по тем же городам и останавливались в тех же гостиницах.
Секта работала с населением так же, как мы: собраниями. Но эти ребята не боялись использовать дешевые
Среди безумия тех дней я не находил себе места. Встречи на некоторое время прекратились. Состав затормозили на полном ходу. Раскрыли секту. Следом за ней лопнули еще три-четыре пиявки помельче, действовавшие где-то за Ярославлем. Как я узнал, самое громкое дело раскрыл Точилин. Треск и грохот судебного процесса слышали даже на Луне.
Руслан нервничал, бегал по комнате, как таракан.
— Чему ты не рад? — спросил я, вливая в себя вино и пиво самого разного качества. — Точилин, сам не зная, нам помог. Теперь никто не будет вставлять палки в колеса.
Руслан остановился в середине комнаты, с презрением глядя на меня.
— Ты пьян.
— И что? — я взял новый бокал. — И тебе налью.
— Что хуже, ты еще и тупица. Сегодня они, завтра — мы.
Я пожал плечами. Откинулся на спинку кресла.
— Чего нам шарахаться? У нас все чисто…
Бокал замер у моих губ.
— Или нет?
Руслан с отвращением отвернулся.
— Я так и думал, — прошептал я и опрокинул яд в желудок. Поднял пустой бокал к потолку: — Виват, Павел! Мои сердечные поздравления. Тебя опять поимели!
Я много бродил по улицам, петляя, словно путал следы. Одевался как можно неприметнее, ни на одном углу не задерживался более чем на минуту. Не оставлял окурков. То и дело озирался, кутаясь в плащ. Страх терзал меня — будто кто-то ищет взглядом. Странное дело: в толпе прохожих отпускало. Но, как только я оставался один в комнате, и запирал дверь — ужас черной волной захлестывал душу.
— Руслан?
Озираясь, я стоял на пороге его номера. На столике два бокала, початая бутыль виски. И горстка белого порошка.
В ванной послышался невнятный голос бывшего друга.
Я сорвал с лица черные очки и, как был, в синей ветровке и кроссовках, зашел в Храм Воды.
В пузатой ванне, до краев полной голубоватой воды (души), полулежал Руслан. На его коленях сидела голенькая малышка лет десяти. Светлые волосы, голубые глаза.
Руслан расплылся в улыбке.
— О… Павел, — пьяно пробубнил он, стискивая в объятиях малолетку. — Я тебя ждал.
— Кто это? — я кивнул на девочку.
— Познакомься: Маша. Она скрасит мое вечное одиночество этой ночью. Как я одинок! И сколько еще одиноких ночей впереди!
Маша заелозила на коленях Руслана, что-то там тыкалось ей в спину. Руслан вздохнул, стиснул ее сильнее.
Девочка выглядела заторможенной. Скорее всего, Маша здорово обдолбалась.
— Ты притащил ее с улицы?
— Что? — на роже Руслана появилось театральное изумление. — Нет! Это было бы слишком пошло. Маша — дочь одного из тех тупых скотов, которые таскаются на твои „концерты“. Умная, воспитанная девочка. Играет на пианино. Маша, сыграешь что-нибудь для меня?