Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Добрынин Анатолий Фёдорович

Тем временем, в августе американский судья Сирика вынес решение, обязывавшее Никсона предоставить все магнитофонные записи Белого дома, в которых содержались конфиденциальные разговоры президента с участниками „уотергейтского" скандала. С этого момента Никсон все больше запутывался в этом деле, внимание президента постепенно переключалось на внутренние события.

В связи с этим решением судьи Сирика мне вспомнился доверительный рассказ одного крупного американского бизнесмена из числа близких друзей Никсона.

Никсон попросил его съездить

на ранчо к бывшему президенту Джонсону, чтобы посоветоваться по каким-то вопросам, связанным с вьетнамской войной. Джонсон пожаловался гостю на трудности работы над мемуарами, так как у него не было подробных записей многих его бесед в Белом доме. Он отметил, что исключение составляет последний год его пребывания на посту президента, когда в Овальном кабинете был установлен тайный магнитофон, который он сам, нажатием дистанционной кнопки, включал и выключал. Записи бесед за этот период у него сохранились, и они пригодились для работы над мемуарами.

Никсон заинтересовался этим рассказом Джонсона и дал указание поставить такую же систему в президентском кабинете, поскольку также собирался писать мемуары. Однако его помощники перестарались. Зная нелюбовь и неумение Никсона обращаться с любой техникой, они не стали делать кнопку для включения системы самим президентом, а поставили ее на автоматический режим: она сама включалась „на голос". В результате записывались все беседы, в том числе и по „уотергейту", которые сам Никсон вряд ли бы стал записывать.

Надо сказать, что президент Кеннеди пользовался такой же системой скрытой записи, как и Джонсон. Это было его большой тайной. На научной конференции, состоявшейся в Москве в сентябре 1994 года, один из американских участников продемонстрировал краткий отрывок записи, сделанной в Белом доме во время кубинского кризиса 1962 года. Никто из членов кабинета не знал тогда, что Кеннеди периодически вел такую запись.

6. ОКТЯБРЬ 1973 ГОДА: БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ КРИЗИС

Начало войны

6 октября внезапно началась новая арабо-израильская война, которая продолжалась до 25 октября. Обе великие державы, США и СССР, оказались вовлеченными в этот конфликт одновременно и как партнеры по быстрейшему прекращению этого конфликта, и как соперники, снабжавшие оружием своих старых „клиентов".

Здесь нет нужды подробно повторять весь ход войны, он достаточно хорошо известен. Остановимся поэтому в хронологическом порядке на основных событиях, в которых отчетливо проявилось противоречивое взаимодействие между Вашингтоном и Москвой в тот период.

Рано утром 6 октября мне позвонил из Нью-Йорка Киссинджер и, сославшись на опасное развитие событий на Ближнем Востоке, попросил передать в Москву прямо по телефону следующее: от имени президента он просит заверить советское руководство в том, что США, как и СССР, в равной степени заинтересованы в предупреждении новой крупной военной вспышки на Ближнем Востоке, и что США не ведут какой-либо

игры с нами, а исходят из необходимости кардинальных действий, чтобы ситуация на Ближнем Востоке не вышла из-под контроля.

Спустя несколько часов он снова позвонил и сообщил, что начались военные действия Египта и Сирии против Израиля по всей линии перемирия 1967 года на Суэце и на Голанских высотах. В связи с предполагаемым созывом Совета Безопасности ООН Киссинджер, со ссылкой на Никсона, обратился с предложением дать срочные указания представителю СССР в ООН занять в Совете Безопасности пока сдержанную позицию, не становясь целиком, как обычно, на сторону „своих клиентов". США, которые поступают также, имеют в виду предложить там проект резолюции, призывающей к прекращению огня и к восстановлению линии перемирия, а также предусматривающей создание комиссии по установлению фактов.

Москва ответила быстро. „Советское правительство, — говорилось в ответе, — получило сообщение о начале военных действий на Ближнем Востоке одновременно с Вами. Принимаем все возможные меры к выяснению действительного положения в этом районе, поскольку поступающие сведения носят крайне противоречивый характер… Мы обдумываем сейчас, как и Вы, возможные шаги, которые следует предпринять. В скором времени надеемся вновь связаться с Вами на предмет возможного согласования действий".

Примерно одновременно информация о начале военных действий поступила в Москву из Каира и Дамаска с той, однако, разницей, что в ней утверждалось, будто военные действия начаты Израилем.

В течение двух дней — с 6 по 8 октября — происходил интенсивный обмен мнениями между Брежневым и Никсоном по конфиденциальному каналу. Брежнев, по существу, уходил от созыва Совета Безопасности, делая упор на том, что агрессором в принципе давно является Израиль, удерживающий много лет захваченные им арабские земли. „В этой связи, — писал Брежнев Никсону 7 октября, — на наш взгляд, было бы весьма важным, если бы со стороны Израиля последовало ясное, без всяких оговорок, заявление о его готовности уйти с оккупированных им арабских территорий, имея в виду, что одновременно гарантировалась бы безопасность Израиля, как и других стран региона. Что здесь может быть неприемлемым для Израиля?" Брежнев отвергал также отвод войск на линию перемирия 1967 года, так как арабские страны не могут, дескать, опять отдавать Израилю вновь отвоеванные у него арабские территории.

Надо сказать, что в первые дни конфликта Москва находилась под сильным нажимом Каира и Дамаска, выступивших против передачи дела в ООН, ибо они надеялись на успех в военных действиях. Брежнев фактически шел у них на поводу. Показательно, что именно в этот момент Никсон выразил в письме Брежневу надежду, что возникший конфликт „не разрушит многое из того, что с такими взаимными усилиями достигнуто в советско-американских отношениях". Видимо, президент не был еще тогда уверен в окончательном и быстром исходе войны в пользу Израиля.