Суховей из поднебесья
Шрифт:
– Деда!
– вдруг вмешался в разговор молодой китаец.
– Не говорил Мао таких слов...
– негромко произнес он.
Старый китаец будто запнулся. Некоторое время он мутным взглядом смотрел перед собой.
– Каких слов?
– спросил он, повернув голову в сторону внука.
– О мотиве...
Старик напрягся.
– Это ты мне говоришь, - проговорил он, - человеку, который изучил труды великого Мао от корки до корки?
Он обратил на внука сверлящий взгляд. Молодой китаец покраснел, однако не отвел глаза в сторону.
–
Некоторое время они так и просидели, неотрывно глядя друг на друга.
– А откуда же, - продолжил старик после паузы, - я, по-твоему, их взял?
На лбу молодого человека проступила едва заметная испарина, однако он продолжал не мигая смотреть на деда.
Наконец, старый китаец опустил взгляд и отвернулся к окну. Он еще недолго промолчал, глядя на далекую волнующуюся линию горизонта.
– У великого Мао, - проговорил он, - и взял. Мао настолько гениален, что ему не обязательно вслух произносить какие-то слова. Они сами звучат в его речах. Надо только очень внимательно читать его и осмысливать. Гениев нельзя читать, не держа в руках карандаш. Я очень много делал пометок в его публикациях. Подчеркивал, сопоставлял разные мысли, проводил параллели, объединял. Его гениальные идеи никогда не укладывались в рамках одной статьи и тем более высказывания, они часто обрывалась в одной цитате, чтобы затем продолжиться в другой - через несколько страниц или даже статей и книг.
И старый китаец принялся цитировать. Начался самый настоящий культ усопшего кормчего! Старик перечислил целую кучу выводов, которые он нашел глубоко запрятанными в разрозненных цитатах Мао. Из них получалось, что тот, действительно, продвинул марксизм на целую эпоху вперед. Впрочем, это были слова старого китайца, я же был не в состоянии следить за его рассуждениями. Там начался большой сумбур. Однако вскоре он неожиданно перешел к нашей истории. Все началось с критики советских ревизионистов.
– Ваш переворот, - говорил старик, обращаясь ко мне, - на двадцатом съезде стал возможен потому, что бывшие революционеры двинулись во власть за ее благами. Почему они сломали строй?
– вдруг он жестко спросил меня.
Я опешил.
– Ведь когда-то они, - надавил старик, - корнями сидели в рабочем классе. Почему же они совершили переворот?
Китаец неотрывно смотрел мне в глаза, а у меня разгорелись уши - я-то какое имею отношение ко всему этому?! Почему я должен отдуваться за какой-то переворот на каком-то там съезде?! Я уже не знал, как остановить этот разговор.
– Вы зациклены на идее борьбы классов, - продолжал давить старик, - и потому в своих рядах не разглядели постоянно возникающих ревизионистов. Для вас, если рабочий - значит свой. Вы не видели, что рабочий тоже может стать перерожденцем. Вы оказались не способны к самоочищению, поскольку чистили только по классовому признаку, а не по мотиву.
–
Бум!!!
– Китайская революция не могла пойти по ним, не могла не начаться с чистого листа. Продержавшись при социализме семьдесят лет, вы заросли сорняками, отошли на задний план. Теперь Китай принял эстафету. Китай великого Мао!
Бум!!!
– И это наша миссия. Вы - европейцы - никогда не сможете встать даже рядом с нами, потому что вы слепы к своим сорнякам... вы не способны подавить свой мотив к частной собственности... не способны дать огонь по штабам... Вы остановитесь в шаге от этого, а затем неизбежно получите нож в спину от своих сорняков-ревизионистов. С ножом в спине вы побежите спасать социализм в суды... гнилые суды... в которых сидят такие же сорняки-ревизионисты...
– Ну хорошо-хорошо!
– вскрикнул я в попытке остановить собеседника.
– Сорняки-ревизионисты, огонь по штабам и всё такое, но...
Я тормознул, обдумывая какие еще можно выставить контраргументы.
Вот уж никогда не думал - не гадал, что начну подыскивать их для защиты социализма... Казалось бы, какая там, к черту, борьба классов?! Я-то здесь при чем?! И вообще... Причем здесь это?.... Почему иностранцы укоряют нас за то, что наши деды что-то не так сделали на каком-то там съезде?! Им-то какое дело?! Сами сделали - сами и исправим!
Однако, дед! Во сила!!! Дряхлый весь, а каким-то непонятным образом зацепил меня на своей теме! И теперь я (обхохочешься - я!) переживал о том, что мы - русские - что-то не то сделали со своим социализмом... не так его защищаем...
Нет, не о социализме сейчас надо было бы говорить. Ведь как ни прав китаец в своих измах, классах, мотивах, но он не справедлив в чем-то в главном - общечеловеческом!
Фу! Где он ошибается?
– Вот так с ходу трудно понять... Но ведь ошибается! Огонь по штабам - это не решение! Так я понимаю...
– Постойте!
– воскликнул я. У меня, наконец, склеилось подспудно бурлившее во мне возражение.
– Вот вы устраивали экзекуции - одного негодяя по улице потаскали, другого, но не могли же вы всегда быть правы! Неужели не было случая, когда вы ошибались и устраивали уличные суды над невиновными людьми? По вашим-то словам получается, что вы правы кругом.
Китаец некоторое время просидел, уперевшись взглядом в пол. Заметно было, как медленно он переваривал мой вопрос.
– Правы?
– наконец спросил он.
– Вы опять подошли со своей европейской меркой "Правда - Ложь". Забудьте вы о ней!
– Будете ли вы, - продолжил он, медленно выговаривая слова, - искать Правду в молнии, бьющей с небес? Будьте мудрыми! Гроза надвигается на землю, потому что она гроза, а не потому что в ней есть Правда. Это стихия. Миллионы молодых китайцев, поднявшихся на революцию, - это такая же стихия. Не Правда их подняла...